Старик







     ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

     М а с т а к о в,  И в а н  В а с и л ь е в и ч.
     П а в е л,  его пасынок.
     Т а т ь я н а,  его падчерица.
     З а х а р о в н а.
     С т е п а н ы ч.
     С о ф ь я  М а р к о в н а.
     Х а р и т о н о в.
     Я к о в,  его племянник.
     К а м е н щ и к.
     С т а р и к.
     Д е в и ц а.



     ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ







Кирпичная стена трёхэтажного  дома, окружённая лесами,  перед нею —  группа
деревьев  с  поломанными  ветвями,  брёвна,  доски, бочки,  как  всегда  на
постройке.  Под деревьями скамья со спинкой. Налево  —  забор  сада, в  нём
калитка,  дальше  —  сторожка,  у  двери  тоже  скамья.  Направо — деревья,
кустарник. Воскресенье, летний полдень. Около постройки толпятся каменщики,
перед ними стоит М а с т а к о в, крепкий мужчина, тёмноволосый, с проседью
в бороде и усах. У калитки — Х а р и т о н о в, рыжий, суетливый человечек.
Я к о в,  его племянник, — щёголь.  П а в е л, неуклюжий  парень,  угрюмый.
Т а т ь я н а, одетая очень модно и крикливо. З а х а р о в н а.
С т е п а н ы ч.

     Х а р и т о н о в (кричит каменщикам). Тише, стадо!
     М а с т а к о в  (укоризненно взглянув на него). Погоди, кум! Ну, вот,
ребята,  одно дело  вы,  слава богу, кончили, с понедельника другое начнём.
Работали вы споро,  честно;  надо, чтобы  я  вам  спасибо сказал; вот  я  и
говорю: спасибо, братцы!
     Х а р и т о н о в (Павлу). Вяло говорит, невесело! Эх, я бы сказал!
     М а с т а к о в. Обиды не было вам от меня?
     К а м е н щ и к и. Нету... И мы благодарствуем... Не было...
     М а с т а к  о в. Так. Ещё  скажу вам, что трудились  вы не только для
меня — для себя  тоже. В  училище этом будут учиться ваши дети, ваши внуки.
Все дела наши для будущих людей...
     Х а р и т о н о в (Якову). Это его полковница настроила, её мысли!..
     Я к о в. Понимаю...
     Т а н я. Не мешайте!..
     М а с  т  а к  о в. Ежели справедливо  говорить — работа всегда дороже
денег. Я  сам из простых  вышел,  знаю цену всякой  работе. (Он говорит всё
более неуверенно, подыскивая слова, останавливаясь.)
     Х а р и т о н о в. Кончил бы — разве они поймут?
     М а с т  а  к  о в. Вот — построили мы техническое училище... дай бог,
чтобы наши дети жили умнее, счастливее нас! Что там ни говори, а счастливый
человек больше несчастного достоин помощи божией.
     Х а р и т о н о в. Это всё полковница!
     Т а н я. Не мешайте, пожалуйста.
     З а х а р о в н а. О, господи, батюшко!
     М  а с т а к о в. А теперь,  ребята, идите обедать, выпейте  за  успех
дела, и — поздравляю вас с благополучным окончанием.
     К  а  м  е  н  щ и к и (хором,  оживлённо).  Покорно  благодарим, Иван
Васильевич! Тебе спасибо! Аида, ребята! Стой, погоди... Спасибо, хозяин!
     М  а с т а к о в. Кроме того, полагается вам  по трёшнице на  брата, в
благодарность.
     К а м е н щ и к и (ещё более весело). Эх ты... Благодарим!.. Ну, айда!
Да — погоди! Спасибо!
     С т а р ы й к а м е н щ и к. Стойте, тише! И я тебе  слово скажу, Иван
Васильев. Хорошо  ты  придумал это  —  обед.  Другой бы  дал на  чаишко  по
целковому,  да  и —  ступай  стадо,  куда надо.  А  ты всё  иначе  делаешь,
по-новому, однако — хорошо. Обыкновенно по-новому-то неважно  выходит, а  у
тебя —  ничего! На  такого хозяина  и  работать приятно.  Кабы  все эдак-то
поступали — меньше бы досады было. А народ праздники любит. Ну, стало быть,
мы тоже  очень довольны и благодарим,  кланяемся. Кланяйся, ребята.  (Низко
кланяется, каменщики бормочут: "Спасибо!  Дай  тебе  господи  удачу!  Очень
благодарны!"  Какой-то молодой чахоточный парень встал  — явно в насмешку —
на колени и поклонился в землю.)
     Т а н я (улыбаясь). Вот глупый!
     Х а р и т о н о в. Экой подлец!
     М  а с  т а к о в. Нехорошо шутишь, паренёк! Ну, идите с богом. Никита
Семёнов, коли чего не хватит — у Захаровны спроси.
     К а м е н щ и к. Ладно, не беспокойся!

(Рабочие идут  на  постройку. За ними — Харитонов, Павел, Яков,  Захаровна.
Таня, поставив ногу на скамью, завязывает туфлю.)

     Х а р и т о н о в (молодёжи). Идём, поглядим, как они жрать будут.
     М а с т а к о в (каменщику). Тебя я особо поблагодарю.
     К а м е н щ и к. Ну-ну, ладно...
     М а с т а к о в. Ты что ухмыляешься?

     К а м е  н щ и к. Приятно глядеть на тебя. Множество людей  видел я, а
на тебя глядеть приятно...
     М а с т а к о в. Ну, будь здоров!
     К а м е н щ и к. Всё ты строишься, стараешься... Талан  у тебя есть...
Только — спешишь ты очень, гляди — устанешь скоро.
     М а с т а к о в. Однако наказано, чтобы таланта в землю не зарывать...
     К а м е н щ и к. Кем наказано?
     М а с т а к о в. В евангелии, Христом.
     К  а м е н щ и к. Ну,  тогда конечно! А всё-таки, кто  не  спешит, тот
меньше грешит, а кто  торопится, за тем бес охотится. До свиданья. Значит —
с понедельника начинаем?
     М а с т а к о в. Да.
     К а м е н щ и к. Час добрый!

(Идёт к постройке. Мастаков устало оглядывается.)

     Т а н я (подходя к нему). Идём пирог есть!
     М а с т а к о в. Ты что ж тут одна?
     Т а н я. Они пошли смотреть, как мужики есть будут, - это неинтересно.
     М а с т а к о в (тихо). Всё ты у меня одна да одна! Нехорошо.
     Т а н я. Славно ты сказал им! И старик этот славный.
     М а с т а к о в. Болтун несколько, а — умный. Знающий...
     Т а н я. Я не люблю мужиков, но некоторые нравятся мне.
     М а с т а к о в. За что их не любить? Я — тоже мужик.

(За деревьями — Павел.)

     Т а н я. Ты — купец. Какой же ты мужик?
     М  а с  т а  к о в.  У нас  — все одинаковы,  все мужики, только разно
одеты, да речь разная. Людей надо не по  словам, не по  одежде различать, а
по  работе. Кто умеет работать, тому  и честь... А вот ты у меня лентяйка —
это почему?
     Т а н я. Не знаю. Разве я лентяйка?
     М а с т а к о в (задумчиво). Мужик я — самый настоящий мужик...
     Т а н я. Почему я лентяйка?
     М а с т а к о в. Себя спроси. Тебе Яков — нравится?
     Т а н я. Иногда — нравится, иногда — нет.
     М а с т а к о в.  Гмм... Надо бы, чтобы всегда нравился... Вот он тебя
замуж просит — как ты ответишь?
     Т а н я. Я уже ответила — пусть подождёт.
     М а с т а к о в. Чего?
     Т  а  н я.  Так...  Не  знаю. Может быть...  Почему  Софья Марковна не
приехала?
     М а с т а к о в. Она сказала, что запоздает к молебну. Тебе на что её?
     Т а н я. Она ужасно хорошая.

(Павел исчез. Идёт Захаровна.)

     М а с т а к о в. Подруг у тебя мало, Танёк.
     Т а н я. Почему ты грустный сегодня?
     М а с т а к о в. Грустный? Нет, я ничего.
     З а х а р о в н а. Обедать пора!
     М а с т а  к  о  в.  Пора,  так  зови.  На-ко  вот денег,  это  чаевые
каменщикам, Никите отдай. Идём, Таня.
     С т е п а н ы ч (около сторожки с ружьём в руках, напевает).
		Сидит Ваня — между прочим —
		В распроклятой растюрьме...
     З а х а р о в н а. Ты что это среди бела дня с ружьём?
     С т е п а н ы ч. Боюсь — украдут. Тут всё тёмный какой-то шляется, про
хозяина выспрашивает, кто он, откуда...
     З а х а р о в н а. А чего ему надо?
     С  т  е п а н  ы  ч. Не сказывает. Наверно — сыщик  воровской,  ворами
подослан.
     З а х а р о в н а. Ты с им зря-то не болтай!
     С т е п а н ы ч. Зачем? Я уж хозяину доложил про него.
     З а х а р о в н а. Зови Харитоновых обедать.
     С т е п а н ы ч. Сами идут — вот они...
     Х а р и т о н о в (Павлу и Якову). Учитесь, как надо дела крутить.
     З а х а р о в н а. Обедать пожалуйте, Яким Лукич!
     Х а р и т о н о в. Жалую. Вокруг его дела хороводом ходят,  а у меня —
то забастовка, то кредит на дыбы...
     Я к о в. Ему полковница помогает!
     Х а р и т о н о в. Глупости! В делах баба — не помощница.
     П а в е л. Обирает она его. Он ей на пасху серебра подарил на семь сот
да на именины браслет с яхонтом.
     Х а р и т о н о в. А ты всё считаешь?.. Ишь ты!
     С т е п а н ы ч (подмигивая вслед им). Вынянчила ты волчонка.
     З а х а р о в н а. И у родной матери не всегда дитя свято...
     С т е п а н ы ч. Бойкая ты у нас старушка, весёлая.
     З  а  х а р о в н а. Я свои  печали  давно оплакала. Где ни поселюсь —
веселюсь.
     П  а  в  е  л (из калитки). Стёпка, вотчим где-то там  счета  оставил,
ступай — найди!
     З а х а р о в н а. Экой ты грубый! Какой он тебе Стёпка?
     П а в е л. Убирайся к чорту, нянька!
     З  а х а р  о в н а.  У, дурачок. (Ушла в сад. Павел присел на скамью,
закурил, прислушивается, глядя в кусты. Голос Софьи Марковны.)

     С о ф ь я М а р к о в н а (за сценой). Не распрягай, я скоро. (Выходит
из  кустов,  раздвигая  их  зонтиком.  Ей  за  тридцать,  одета просто,  но
кокетливо.) Вы мне, кажется, кулак показывали, да? Или — нос?
     П а в е л (смущён). Вовсе я ничего не показывал!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Серьёзно?
     П а в е л. Я глядел из-под руки — кто едет?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Честное слово?
     П а в е л. Я же говорю!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Неужели вы не понимаете, что я шучу?

(Павел молчит.)

     С о ф ь я М а р к о в н а. Много у вас гостей?
     П а в е л. Только Харитоновы.
     С о ф ь я М а р к о в н а. А вы что делаете здесь?
     П а в е л. Ничего.
     С о ф ь я М а р к о в н а (берет его под руку). Мало...
     П а в е л. Вы со мной, точно с собачкой играете.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Неужели? Ах, бедный... Ну, идемте!
     С т е п а н ы ч (с бумагами). Вот, нашёл! Здравствуйте, барыня.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Здравствуйте, барин!

(Уходит,  уводя Павла. Степаныч садится на  скамью, улыбаясь смотрит  вслед
ей. Из-за сторожки выходит Каменщик.)

     С т е п а н ы ч. Ты куда?
     К а м е н щ и к. Шумят ребята...
     С т е п а н ы ч. Такое дело!
     К а м е н щ и к. А мне — нездоровится. Старость грызёт.
     С т е п а н ы ч. Гмм...
     К а м  е  н  щ и  к.  Хороший купец  Иван Васильев. Хорош. Деятель! Он
откуда родом?
     С т  е  п а  н ы  ч  (усмехаясь). Чудное дело! Да что - земля, что ли,
такая тайная есть, откуда хорошие люди  приезжают? А  своих хороших — нет у
нас? Право, ей-богу...
     К а м е н щ и к. Земли такой нет.
     С  т е п  а  н  ы  ч.  То-то  и  оно.  Тут  один,  какой-то,  тоже всё
выспрашивает — откуда хозяин, да как разбогател.
     К а  м е  н  щ и к.  Богатеют от ума.  Дурак богат  не будет. Зачем он
спрашивает?
     С т е п а н ы ч. А ты — зачем?
     К а м е н щ и к. Я? Из любопытства.
     С т е п а н ы ч. Вот и он тоже.
     К а м е н щ и к. Ага!.. Это — тоже глупость наша, любопытство-то.
     С т е п а н ы ч. Тебе лучше знать.
     К а м е н щ и к. Глупость... Это кто идёт?
     С т е п а н ы ч. Хозяин с полковницей.
     К а м е н щ и к. Я пойду в сторожку к тебе, а  то — хороши  гости — из
дому, а воевода — издали!

(Ушёл,  Степаныч за ним.  Из калитки  сада идут Мастаков и Софья  Марковна,
Мастаков взволнован.)

     С о ф ь я М а р к о в н а. А не напрасно вы ушли из-за стола?
     М  а с т а  к о  в.  Ничего,  Яким  —  свой человек. А вы сказали, что
торопитесь. Присядемте на минутку!
     С о ф ь я М а р к о в н а (улыбаясь). Работа у вас медленно идёт.
     М а с т  а к  о в. Яким кирпич задержал, описали у него  кирпич. Софья
Марковна!..
     С о ф  ь я  М а р к  о в н а. Что  скажете?  Вы сегодня - не нравитесь
мне... И говорите как-то невразумительно, и вообще...
     М  а  с  т  а к о  в. Есть причина...  Такое дело,  что не  знаю,  как
сказать...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Сразу говорите. Ну-с?

(Присели на скамью, Мастаков стоит, всё более волнуясь.)

     М а с т а  к о  в. Вот уж больше  десяти лет  я живу вашим разумом — и
денежно вы мне помогали, и душевно много сделали для меня...
     С о ф ь я М а р к  о в н  а. Вы — сядьте! (Смотрит, улыбаясь, на часы,
потом на него.) И — ближе к делу. Итак?
     М а с т а к о в. Видите ли... Не могу сказать! Трудно...
     С  о  ф ь  я  М  а р  к  о в  н а (оглядывая его,  серьёзно).  Вы меня
удивляете! Вы — такой спокойный, уверенный в себе человек.
     М  а  с  т  а  к  о  в.  Это  —  видимость.  Я  человек  несчастный...
(Возмущённо.) Даже — смешно! Почему я — несчастлив, я? Я — честный человек,
люблю работать, я не жаден...
     С о ф ь я М а  р к о в н а. Послушайте, что такое? Что с  вами? О  чём
вы?
     М а с т а к о в. Я так... предан вам, привык к  вам, что ежели... Годы
я жил бирюком, в страхе пред людьми, вы отличили меня, сделали значительным
человеком...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Всё это лишнее говорите вы.
     М а с т а к о в. Я вас так уважаю...
     С о ф  ь я М а р к о в  н а. Прекрасно, спасибо! Но — что же вы хотите
от меня?
     М а с т а к о в (бросился на колени перед нею). Милости вашей прошу...
помощи прошу...
     С о ф ь я М а р к о в н а (вскочила, оглядывается). Да вы с ума сошли!
Встаньте, живо! Вы бы ещё на базарной площади вздумали объясняться в любви!
Юноша какой...
     М а с т а к о в (вставая). Послушайте...  Я знаю — вы не судья  людям,
вы — добрая к ним...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Довольно! Я ведь не девушка. Я понимаю, что
нравлюсь  вам.  Человек  я  прямой  и  даже,  пожалуй, грубоватый.  Вы тоже
нравитесь  мне,  — довольно  с вас?.. Больше  об  этом  я не  могу говорить
сегодня, вы очень плохо выбрали время для такой беседы.
     М а с т а к о в (робко, глухо). Софья Марковна, я хотел...
     С о ф ь я М а р  к  о  в н а. Сегодня в семь я еду в  деревню, а когда
вернусь — мы поговорим. Я вернусь дня через три...
     М а с  т  а  к  о в.  Не уезжайте, пожалуйста! Я вас прошу! У меня вся
жизнь... всё качается!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Ну, это, извините меня, глупости!
     М а с т а к о в (почти с отчаянием). Послушайте же...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Тише! Кто-то идёт. Стряхните пыль с колен!
     М а с т а к о в (бормочет). О, господи!
     Х а р и т о н о в (выпивший). Полковница — лапочку!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Да ведь вы только что здоровались со мной!
     Х а р и т о н о в. Это  ничего  не  значит! Вас всегда приятно видеть,
как кредитный билет. Кум, ты чего угрюм?
     М а с т а к о в (кивая на стройку). Запаздываем.
     Х а  р и  т о н о  в. Брось! У тебя, брат, всегда  хорошо будет, ты  —
счастливый!  Полковница, помогите  мне,  между  прочим, уломать  его!  Иван
Васильев — отдавай падчерицу  за Якова, а? И себе развяжешь руки несколько,
и мне бы польза была.
     М а с т а к о в. Не время об этом...
     Х а р  и т о н о в. Девицу  замуж выдать - всегда время. Кроме постов,
разумею. Полковница, дело дешёвое — расходимся на двадцати тысячах — срам!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Торгуйтесь...
     Х а  р и т о н о в.  Я — готов, а он ни бэ, ни мэ,  ни кукареку... Что
значат двадцать тысяч в наши распутные дни? Горшок сметаны, не более  того.
А между прочим,  Яков  у меня действительный  жених. Литой.  Как  племенной
бычок. Тигр, а не жених!
     М а с т а к о в (угрюмо). Ограбишь ты его.
     Х а р и т о н о в. Это — дело будущее... В економическом  вопросе — ни
родства, ни дружбы.
     М а с т а к о в (сердясь). Велика больно ярость твоя на деньги.
     Х а р и т о н о в. Ярость? Ну, понял же ты меня, ай-яй!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Да вы сами-то себя — понимаете?
     Х а р и т о н о в. Насквозь! Ярость, а?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Мы пойдём смотреть постройку?
     М а с т а к о в. Да.
     Х  а р  и т  о  н  о  в. И я с  вами. Ярость!  Я на пасхе девять тысяч
проиграл в железку — глазом не моргнул, а вы, а - ты...
     М а с т а к о в. Выпил ты, Яким...
     Х  а р  и т о  н  о в. Выпил! Потому что жизнь моя - юрунда. Человек я
неказистый,  женщины меня иначе как за деньги — не любят,  жить мне скушно,
вот я и пью, играю...
     М а с т а к о в. Доиграешься.
     Х  а  р и т  о  н  о в.  Торной дорогой  всяк пройдёт,  а я люблю - по
жёрдочке, над омутом,  чтобы подо  мной  гнулось  да качалось, чтобы каждую
минуту  думать: устоишь,  Яким, али сверзишься? Вот оно в  чём удовольствие
жизни!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вы сегодня в ударе, хорошо говорите.
     Х а р и т о н о в. Я бы лучше заговорил, ежели бы меня хорошая женщина
любила. Эх, полковница, красоты вам отпущено — на все двенадцать лихорадок,
ей-богу! Вот бы вам полюбить меня, эх, как бы я...
     М а с т а к о в (вдруг грубо). Да перестань ты, паяц!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Что с вами? Опомнитесь!
     Х а р и т о н о в (испугался). Что такое?..
     М а с т а к о в. А зачем он поганым языком...

(Софья Марковна берёт его за руку.)

     М а с т а к о в. Прости, Яким... Я — думал, а ты тут...
     Х а р и т о н о в.  Думал? Ну, думай... Чорт, как фыркнул! Полковница,
вы не боитесь его? А я иной раз боюсь, между прочим...

(Ушли на  стройку.  Из  калитки  вслед  им смотрит  Павел; в саду  —  голос
Захаровны. Таня идёт.)

     Т а н я (Павлу). Пусти!
     П а в е л. Не толкай, невежа...
     Т а н я. За кем подглядывал?
     П а в е л. Не твоё дело.
     Т а н я. Фу, какой злой! Почему ты всегда злишься?
     П а в е л. Потому.
     Т а н я. Сам не знаешь почему!
     З а х а р о в н а (ворчит). Жалуешься — голова болит, а сама ходишь по
жаре.
     Т а н я. Отстань! Софья Марковна уехала, Павел?
     П а в е л. Не знаю.
     Т а н я. Я забыла сказать ей...
     З а х а р о  в н  а. Не  забывала бы!  Куда пошла? Там  — мусор,  ногу
свихнёшь. Баловница! Жених скучает, а она...
     Т а н я. Я тебе сказала — нет у меня жениха!
     З а х а р о в н а. Ну, и врёшь!
     Т а н я. Нет!
     З а х  а  р о в н а. Да ты что кричишь? Жених — не бородавка, коли нет
его — хвастать нечем.
     Т а н я. Ты зачем меня дразнишь?
     З а х а р о в н а. Сегодня праздник. А ты меня — зачем?
     П а в е л. Вот дурёхи!
     Т а н я. Молчи, умник! Захаровна, сходи, посмотри — уехала она...
     З а х а р о в н а. Так и сказала бы! Самой-то лень идти...
     Т а н я. Ах, господи! Да ведь ты же не велела!
     З а х а р о в н а. А ты меня не слушай, из уважения к старости моей...
     Т а н я. Ты — ужасная!
     С т е п а н ы ч (идёт, крича). Захаровна — чаевые давай!
     З а х а р о в н а. На, на, не ори! Танюша, ты бы вот сама и раздала на
чай каменщикам — им приятно будет из твоих ручек.
     Т а н я (уходя). Вот ещё выдумала!
     З а х а р о в н а (идёт за ней). Эх ты, непонятливая...
     Я к о в (из сада). Куда они?
     П а в е л. Деньги на чай раздавать.
     Я к о в. Много?
     П а в е л. Не знаю. Больше ста.
     Я к о в. Вот бы мне кто-нибудь сотняжку на чай дал!
     П а в е л. Иди в лакеи — дадут!
     Я к о в (закуривая). Ляпнул! У меня знакомый есть  студент — в смешных
журналах стихи пишет, так он сказал:

     Служи народу — ты не барин!
     Служи ему и — примечай:
     Народ особо благодарен,
     Когда ему дают на чай...

Вот как шутят! А ты — точно палкой по голове!
     П а в е л. Кому он это сказал?
     Я к о в. Вообще, всем. Кури!
     П а в е л. Не хочу. Не люблю я шуток.
     Я к о в. Яшуток не любишь, а — Машуток любишь?
     П а в е л (смеётся). Экий ты... чорт!
     Я к о в. То-то. Едем сегодня к нашим барышням?
     П  а  в  е  л.  Неохота. (Вдруг  нахмурясь.) Как  же  ты — собираешься
жениться на моей сестре, а сам зовёшь меня к девушкам?
     Я к о в (удивлён). Чего? Да что я — первый раз зову тебя к ним? А в то
воскресенье ты где был?..
     П а в е л (угрюмо). Вотчим хочет сплавить меня в коммерческое училище.
     Я к о в. И хорошо! Будешь жить один, сам себе хозяин...
     П а в е л. А он без меня женится на этой...
     Я к о в.  Он и при тебе женится... Чем ты  можешь помешать  ему?  Ты —
брось это,  чорт  с ним!  Пускай женится  на  ком хочет. Только бы  выделил
тебя...
     П а в е л. Да-а... как же, выделит он!
     Я к о в. Идём в поле, погуляем. Таню захватим...
     П а в е л. Пойдём... что  же! (Идут  к постройке.) Ты бы  с ней почаще
говорил о полковнице-то...
     Я к о в. Я говорю, не беспокойся.
     П а в е л. Поссорить бы их...
     Я к о в. Уж очень Татьяна Петровна доверчива к ней...
     П а в е л. Глупа ещё. Мякиш...
     З а х а р о в  н а (встречу им).  Поплыли селезни! А дядю твоего, Яков
Савёлыч,  так развезло на жаре-то - лыка не  вяжет, а слова  такие говорит,
что кирпичам стыдно. Вы бы Таню-то увели от него.

(Ушла  в сад. Павел и Яков  скрылись  за  деревьями. Через минуту  в кустах
является  Мастаков, смотрит  на  постройку,  отирая  лоб платком.  Угрюм  и
подавлен. Остановился, бормочет громко.)

     М  а с т  а к о  в.  Не  догадалась... не поняла! (Постояв, решительно
подходит к  скамье и, вынув из  кармана бумажник, пишет на колене  записку.
Кричит.) Степаныч, эй!
     С т е п а н ы ч (из-за сторожки). Здесь...
     М а с т а к о в. Запряги Красотку и поезжай в город, к Софье Марковне.
Если догонишь ее в дороге...
     С т е п а н ы ч. Не догнать...
     М а с т а к о в. Домой  поезжай  к ней,  а дома нет — на вокзал, она с
семичасовым в деревню едет. Обязательно найди! Живее собирайся!
     С т е п а н ы ч. А кто же тут...
     М а с т а к о в. Иди! Никита поглядит за ребятами, я скажу...
     С т е п а н ы ч. Не подожгли бы...
     М а с т а к о в. Иди, говорю!

(Степаныч спешно уходит.)

     М а с т а  к о в (бормочет). Господи! Помоги... Ведь не виноват я,  ты
знаешь, господи... Знаешь...

(Сидит, схватив голову руками, покачиваясь.)

Занавес



ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ








Там же,  в тот же день. Часов пять вечера. За постройкой, в поле, гармоника
наигрывает:  "Последний нонешний денёчек". Каменщик Н и к  и т  а сидит  на
скамье у сторожки, подрёмывает. Из кустов идут  П а в е л, Я к о в, Т а н я
с букетом полевых цветов в руках.

     Я к о в (подмигивая на Никиту). Хотите, я его испугаю?
     П а в е л. Он не спит.
     Т а н я. Не надо!
     Я к о в. Смешно будет! (Идёт к Никите, пристально и строго разглядывая
его.)
     К а м е н щ и к (встаёт). Ты что, сударь?
     Я к о в. А ведь я тебя знаю!
     К а м е н щ и к (улыбаясь). Меня тут все знают.
     Я к о в. Я тебя да-авно знаю!..
     К а м е н щ и к. И я тебя.
     Я к о в. Ты — кто такой?
     К а м е н щ и к (всё улыбаясь). Как же это — знаешь, а спрашиваешь?
     Я к о в (строго). Я с тобой не шучу! Я, брат, про тебя такое знаю...
     К а м  е н  щ и  к (серьёзно). Чего про  меня знать?  Про меня  нечего
знать.
     Я  к  о в  (понижая  голос). Ты в третьем  году,  в марте,  что делал?
Помнишь?
     К а м е н щ и к (напряжённо). В марте? Третьего года?
     Я к о в. Ага! Вспоминаешь?
     К а м е н щ и к. Погоди...
     Я к о в. Ты где тогда был, ну-ка, скажи?
     К  а м  е н щ  и к (смущённо). Стой... Дай бог памяти!..  В больнице я
лежал будто.
     Я к о в. Будто? Ну, а — по совести скажи?
     К а м е н щ и к (испуганно). Постой-ка, ты — что, брат? А?
     Я к о в. Нет, ты вспомни! Ты что тогда сделал?
     К  а м е  н щ  и к. Да  что ты, господь  с тобой!  (Снял картуз.)  Мне
вспоминать нечего... Что такое?

(Таня смотрит на старика, улыбаясь,  Павел смеётся. Взглянув на них, Никита
надел картуз и сердито отмахивается.)

     К а м е н щ и к. Поди ты  к богу! Я думал — взаправду что-нибудь. Экой
безобразник! Я втрое старше тебя...

(Гневно ушёл в сторожку.)

     Я к о в (торжествуя). Видали?
     П а в е л. Ловко!
     Т а н я. Странно! Чего он испугался?
     Я к о в (с гордостью, оживлённо). Я могу испугать кого хотите!  Любому
человеку  уставлюсь  в глаза и начну: "А  что я про вас  знаю, что слышал!"
Конечно, я ни  черта не знаю, но  человек  обязательно испугается —  ведь у
каждого есть что-нибудь, что он скрывает, ну, а я веду себя  так, будто мне
все тайны известны! Понимаете?
     П а в е л. И дураки же люди...
     Я  к о в. Особенно  с барышнями удается это. Я любую барышню в полчаса
могу до слёз довести.
     Т а н я. Это — гадость! Вам не стыдно?
     Я к о в. Да ведь я шучу! Чего же стыдиться?
     Т а н я. Это очень стыдно — издеваться над девушками.
     Я к  о  в.  А вы как издеваетесь над нами? Ага!  И вообще  — ведь  вам
понравилось, когда старик испугался?
     Т а н я. Вовсе нет!
     Я к о в. А зачем улыбались?
     Т а н я. Я не улыбалась.
     П  а  в е  л. Не спорь — понравилось.  Это  он ловко  сделал. Вы здесь
будете? Я пойду рубашку сменить, вспотел.
     Я к о в. Сядемте, а?
     Т а н я. Не хочу.
     Я к о в. Не сердитесь на меня! Послушайте: лягушку, животное болотное,
склизкое, тиская — получаем ощущение отвращения!
     Т а н я (удивлённо). Что такое, как?
     Я к о в (повторив). Это называется — бонмо!
     Т а н  я  (смеясь).  Фи,  какая  гадость! И ещё — бонмо! Это  вы  сами
выдумали?
     Я к о в. Сам.
     Т а н я. Неправда!
     Я к о в. Честное слово! Смешно ведь?
     Т а н я. Нисколько.
     Я к о в. А вы смеялись! Какая вы капризная — ужас!

(Несколько секунд сидят молча.)

     Я  к  о в (уныло). А один актёр сказал: "Лучше иметь небольшой ум, чем
большой чирей". Нравится вам?
     Т а н я (улыбаясь). Вы удивительно глупый!
     Я  к о в (весело). Лишь бы удивить вас, а  чем — всё равно! Нет, какая
вы капризница! Вот уж, наверное, приказчики в магазинах не любят вас!
     Т а н я (обиженно). Я вовсе не желаю, чтобы меня любили приказчики.
     Я к о в. Почему же? Среди них такие красавцы есть...
     Т а н я. Ах, оставьте, пожалуйста!
     Я к о в. Ф-фу... Замучили вы меня!
     Т а н я (вставая). Идёмте чай пить... мученик!
     Я к о в. Идите... Я сейчас приду.

(Показывает кулак вслед ей, потом высунул язык.)

     Т а н я (обернувшись). Я устала очень...
     Я к о в (вскочив). Эх, жаль! (Бормочет.) Погоди, милая, ладно!

(В саду голос Мастакова: "Лёг бы ты, уснул!")

     Х а р и т о н о в (в калитке). Спать не хочу, я говорить хочу.
     М а с т а к о в. Ну, о чём говорить?
     Х а р и т  о н о в. А вот сядем на любимое твоё место...  Не жаль было
тебе рощу вырубать?,
     М а с т а к о в. Жаль.
     Х а  р  и  т  о  н  о в. То-то! Вон сколько от  неё осталось - в зубах
поковырять  нечем.  Садись? Слушай  —  что  ты сегодня какой  —  нехороший,
неласковый, а?
     М а с т а к о в. Ну, полно...
     Х а р и т о н о в.  Думаешь — если  я выпил, так ослеп? Выпивши, я всё
насквозь вижу, между прочим. Всё ты суёшься из угла  в угол, оглядываешься,
а?
     М  а с т а к о  в.  Ну, что  там? Так  это.  Думается о разном. Я  вот
строиться люблю — строение украшает землю. Земля у нас — бедная...
     Х  а  р и т о н  о в. Неправда! Ба-агатая земля! Грабят  её, грабят, а
ограбить никто не может!
     М а с т а к о в. И люди непрочные...
     Х а р и т о н о в. И купец грабит, и чиновник, и всяк живой человек, а
— Россия живёт,  слава те, господи! И будет жива во веки веков. Нет, почему
ты октябрём ходишь,  хоть  шубу при тебе надевай,  а? Полковница требуется?
Что ж, дама она такая, что каждому желанна... Венчаешься?
     М а с т а к о в (угрюмо). Не пара мы. Не знаю...
     Х  а р и т о н о в. Отчего? Ведь она — по мужу важна, а сама, говорят,
из простых... Певица, что ли, какая-то... И вообще,  — хороша  Анненька,  а
прошлое — дрянненько!
     М а с т а к о в (строго). Прошлое не должно касаться нас.
     Х а р и т о н о в. Ну, ежели оно в костях...
     М а с т а к о в. Как это — в костях?
     Х а  р и т о  н о в. Ну, в  душе, что ли. Наше прошлое —  не дёготь на
воротах, его не выскоблишь... нет, брат!
     М  а  с т  а к  о в  (вставая).  Ты извини, кум, я  пойду... мне  надо
подумать об одном деле.
     Х  а р  и  т о  н о в (вслед ему).  О  падчерице  подумай! Довольно уж
канители, пора за дело...

(Никита выглядывает из сторожки.)

     Х а р и т о н о в. Это кто там?
     К а м е н щ и к. Я... (Выходит.) Я пожаловаться тебе, Яким Лукич...
     Х а р и т о н о в. Жалуйся. Ну?
     К а м е н щ и к. Племяш твой — озорник...
     Х а р и т о н о в. В молодости и курица озорует. Ну?
     К а м е н щ и к. Давеча начал он мне угрожать...
     Х а р и т  о  н о в.  А ты — не бойся! Он  угрожает, а  ты — не бойся,
только и всего. Понял?

(Из-за сторожки выходит странник — Старик, с котомкой на  спине, с котелком
и  чайником у  пояса. За ним — Девица,  тоже  с котомкой; у неё неподвижное
лицо, большие мёртвые глаза. Девица кланяется. Старик стоит неподвижно.)

     Х а р и т о н о в. Здорово. Давно ждали...
     К а м е н щ и к. Откуда?
     С т а р и к. От Стефания.
     Х а р и т о н о в. Дочь?
     С т а р и к. Сестра по духу.
     Х а р и т о н о в. Молода будто сестрёнка-то!
     С т а р и к. Не все в один год родились.
     Х а р и т о н о в. Верно.
     Д е в и ц а (Каменщику). Чего это строят?
     К а м е н щ и к. Училище.
     Х а р и т о н о в. Девица?
     С т а р и к. Девица.
     Д е в и ц а. А не завод это?
     К а м е н щ и к. Завод — дальше, версты за три.
     Х а р и т о н о в. А детей сколько имела?
     С т а р и к. Был один, да тоже дурак.
     К а м е н щ и к. А то — другой скоро начнём строить..,
     Х а р и т о н о в. Дурак? (Встаёт, идёт в сад, остановился.) Ты что же
подаяния не просишь?
     С т а р и к. В свой час — попрошу.
     Х а р и т о н о в. Гмм... Пойду чайку попью..,
     Д е в и ц а. А кто строит?
     К а м е н щ и к. Мастаков, Иван Васильев.
     С т а р и к. Здешний?
     К а м е н щ и к. Само собой.
     С т а р и к. И родился здесь?
     К а м е н щ и к. А тебе на что знать?
     Д е в и ц а. Здешние-то, сказывают, добрые...
     К а м е н щ и к. Всякие есть.
     С т а р и к. Давно он здесь живёт?
     К  а  м  е  н щ  и к.  Лет  с  двадцать.  (Спохватился,  подозрительно
оглядывает Старика.) Да разве я тебе сказал,  что он не здешний? Я этого не
говорил!
     Д е в и ц а. Добрый человек, слышно...
     К а м е н щ и к. Когда добёр, а когда и нет. Пустых людей не любит.
     С т а р и к. Это каких — пустых?
     К а м е н щ и к. А вот которых ветер по дорогам гоняет, туда-сюда.
     Д е в и ц а. Идёмте, братец!
     С т а р и к. Куда? Погоди, отдохнём. Торопиться мне некуда, меня никто
не ждёт.
     К а м е н щ и к. А не похож ты на странника божьего.
     С т а р и к. Не похож? На кого же я похож?
     К а м е н щ и к. Не знаю. Для странника — речь у тебя не та.
     С т а р и к. Всякая птица по-своему поёт...
     К а м е  н щ и к. Не та  речь... Коли вы за подаянием,  идите во двор,
вот сюда, кругом.
     С т а р и к. Дай отдохнуть! Али я тебе мешаю?
     К а м е н щ и к. Не мешаешь, а торчать тут не к чему. Закуришь, спичку
бросишь...
     С т а р и к. Не курю.

(Никита ушёл в сторожку.)

     С  т  а  р и  к (оглянувшись, Девице, негромко). Ты  — гляди,  Марина,
примечай всё, слушай! А ежели почуешь что  плохое для  меня, сейчас беги  в
город, к Илье...
     Д е в и ц а. Знаю.
     С т а р и к. А он бы тотчас объявил полиции — так и так, мол! Поняла?
     Д е в и ц а. Ну-ну!
     С т а р и к  (оглядываясь). Ишь, как  застроились,  псы! И небушка  не
видать. Всё  от бога отгораживаются, собаки! В кирпич да в камень  душевную
гнусь свою прячут, беззаконники...
     Д е в и ц а (негромко). Гляди — идут!

(Идут Яков и Таня.)

     Я к о в. Ну, расскажите, пожалуйста...
     Т а н я. Постойте! Где же он? (Кричит.) Папаша!
     Я к о в. Успеем, найдём! Расскажите!
     Т а н я. Когда я рассказываю, мне делается скучно.
     Я к о в. А слушать любите?
     Т а н я. Интересное — люблю. Папаша!
     Я к о в. Сплетни всегда интересны.
     Т а н я. Да.
     Я к о в. Иной раз так расскажут про человека, точно наизнанку вывернут
его.

(Девица кланяется им.)

     Т а н я. Вот странники много знают...
     Я к о в. Смотрите — какая деревянная! Сейчас я его испугаю.
     Т а н я. Не стоит!
     Я  к о в. Увидите, как забавно будет. (Присматриваясь к Старику.)  Ба,
кого я вижу!

(Старик смотрит на него молча и спокойно.)

     Я к о в. Давно ли здесь?
     С т а р и к. Недавно.
     Я к о в. А назад — в острог — скоро?
     С т а р и к. Вместе с тобой.
     Я к о в. Как это — со мной?
     С т а р и к. Так. Ты когда в острог собираешься?
     Я к о в. Мне там делать нечего!
     С т а р и к. Там дело найдут для тебя.
     Я к о в (смущён). Позволь — как ты смеешь...
     Т а н я (удерживая его за плечо). Оставьте его, он мерзкий.
     Я к о в (отходя от него). Небоязлив, бродяга.
     Д е в и ц а. Барышня, подайте странниим людям  Христа ради! Накормите,
напоите бездомных, несчастных...
     Т а н я. В кухню идите, вон туда... Где же папаша?
     Я к о в. Придёт!
     Т  а  н я.  Удивительно  скучный  день  сегодня,  хоть  бы  что-нибудь
случилось.
     Я к о в. Вы любите пожары?
     Т а н  я. Нет,  я  боюсь.  Мне  иногда  так  скучно  бывает, что  даже
несчастия хочется.
     Я к о в. Выходите замуж за меня!

     Т  а н я.  Я серьёзно говорю. Софья Марковна сказала: "Я не знаю,  что
такое скука". Как можно  не знать этого?  Даже собаки скучают. Вам нравится
урюк?
     Я к о в. Мне нравитесь вы!
     Т а н я. Ах, перестаньте!
     Я к о в. Ей-богу,  я вас люблю! В самом деле — выходите за меня замуж,
будет очень весело. Автомобиль купим.
     Т а н я. Я ведь сказала — дайте подумать!
     Я к о в. Уж  очень вы долго  думаете. Замуж выйти - не  в винт играть,
тут  особенно  долго  думать  незачем.  Я   человек  свободомысленный,   не
стесняющий  и весёлый. Притом же бедный. Значит,  я  буду вам  верный друг.
Честное слово! И будет вам всякая свобода от меня.
     Т а н я. А на что мне свобода? Я и так без призора живу.
     Я к о в. Теперь вы девица и стеснены в симпатиях ваших, потому что наш
брат — жулик  и девичья неопытность  для  нас — конфета! А будете  дамой  —
оцените  свою свободу, —  вон,  как Софья  Марковна живёт! У  неё роман  за
романом.
     Т а н я (грустно). Зато какие гадости рассказывают про неё!
     Я к о  в. Не всякий разговор на аппетит действует. Кроме того — Павел!
Он — жадный, грубый, никого не любит...
     Т а н я (улыбаясь). Ошибаетесь, он в Софью Марковну влюблён...
     Я к о в. Да что вы? Павел?
     Т а н я. Да, да! Я сама видела, как он перчатки её целовал...
     Я к о в. Ах, чорт возьми!
     Т а н я. Она забыла у нас перчатки...
     Я  к  о  в.  А  он  —  целовать  их? Вот  дурачина!  А  — знаете — она
обязательно пройдёт в мачехи вам!
     Т а н я. Это — хорошо!
     Я к о в (уныло). Ну, разве можно так рассуждать?
     Т а н я (задумчиво). Была бы около меня умная женщина, с ней можно и о
костюмах посоветоваться, и  обо всём. При ней и дом перестроили бы, а то  у
нас тесно.
     Х а р и т о н о в (идёт). Эй, голуби! А где Иван Васильев?
     Я к о в. Не нашли мы его.
     Х а р и т о н о в. Там архитектор приехал.
     Т а н я. Ах, надо идти... Он такой интересный!..

(Поспешно уходит.)

     Х а р и т о н о в. Ну, что, балбес?
     Я к о в (уныло). Ничего. Она такой мякиш.
     Х а р и т о н о в. Ты сам мякиш! Другой бы на твоём месте...
     Я к о в (с досадой). Да что ж, насильно, что ли...
     Х а р и т о н о в. А хотя бы насильно? Девицы смелость  любят. Болван!
У меня бы давно уж Исайя ликовал...
     Я к о в. Попробуйте — женитесь на ней сами!
     Х а р и т о  н о в. Цыц! С кем  говоришь? Вот, как я вылечу в трубу да
останешься ты нищим...
     Я к о в. Тише, вы... Тут кто-то ходит, наверно — Иван Васильич...
     Х а  р  и т  о н о в  (оглянувшись, вынул из кармана серебряный рубль,
громко). Видал — кружочек маленький, а на нём — вся жизнь! Это надо понять!
Какой цветок краше,  какой порох сильней? К деньгам надо уважение  иметь, а
не швырять их зря... (Прежним тоном.) Ты что прёшь, шарлатан? Никого нет...
     Я к о в. Я шаги слышал за сторожкой.
     Х а р и т о н о в. Шаги слышал! Ты мне сегодня это дело кончай... Иди,
ходи за ней неотвязно!
     Я к о в (идёт). Да если она глупа...
     Х а р и т о н о в. Для тебя же легче, дубина!..

(Ушли. От постройки медленно идёт Мастаков, подавлен, глядит в землю. Из-за
сторожки  — Старик, он усмехается, остановился,  опираясь  на  палку обеими
руками.)

     С т а р и к (негромко). Здорово, Гусев.
     М а с т а к о в (так же). Здравствуй, Антон.
     С  т а р  и к. Я теперь не Антон, а  — Питирим. Переделался, как и ты.
Ну, только я могу и Антоном жить, по-старому. Ты что на меня не взглянешь?
     М а с т а к о в. Видел я тебя.
     С т а р и к. Где видел? Когда?
     М а с т а к о в. В  соборе, на паперти... а сейчас —  со стройки... ты
по дороге шёл с женщиной...
     С т а р и к. Значит — ждал ты меня?
     М а с т а к о в (молчит).
     С т а р и к. Коли признал, значит — ждал!..
     М а с т а к о в (угрюмо). Там, на паперти, по глазам я узнал.
     С т а р и к. Так... Ну, что же, — зови меня в гости!..
     М а с т а к о в (устало). Вот что, Антон... ты — умный, ты понимаешь —
что значит для меня... приход твой... Так ты говори сразу — чего тебе надо?
     С т а р и  к (усмехаясь, тряхнул головой). Разве эдак можно? Я в гости
пришёл к тебе,  старому  дружку... мы  с тобой страдали вместе, а ты — чего
мне надо!
     М а с т а к о в. Я могу дать немало, ежели...
     С т а р и к. Денег? А куда мне деньги? Я — старенький, помру скоро.
     М а с т а к о в. Женщина эта с тобой...
     С т а р и к. Девица. Она — умная. Она мной крепко взнуздана...
     М а с т а к о в. Знает про меня?
     С т а р и к. А как ты думаешь?
     М а с т а к о в (хватая его за плечо). Не шути, чорт!..
     С т  а р и к  (ловко присел и вывернулся  из-под  руки). Эй, эй! Ты не
груби!..

(Из-за деревьев вышла Девица.)

     С т а р и к. Ты меня не пугай, я все страхи видел уж...
     М а с т а к о в. Чего тебе надо?
     С т а р и к. Поговорить с тобой желаю...
     М а с т а к о в. О чём?
     С т а р и к. Мало ли!
     М а с т а к о в (помолчав). Разошлись наши пути, Антон...
     С т а р и к. Так ведь вот — опять сошлись!
     М а с т а к о в. Сказал бы прямо — чего хочешь?
     С т а р и к. Я немалого хочу, гляди!
     М а с т а к о в. Ну?
     С  т а  р  и к.  Мне за все года страданья моего жалованьишко получить
надо...
     М а с т а к о в. Сколько?
     С т а р и к. Не сосчитал ещё...

(Мастаков, спрятав руки за спину, смотрит на него с ненавистью.)

     С т а р и к. Что глядишь?
     М а с т а к о в. Помню я твой характер.
     С т а р и к. Помнишь? Спасибо.
     М а с т а к о в (с тоской). Чего тебе надо, Антон?
     С т а р и  к. Испугал я тебя? Жизнь-то  наша, Гусев,  — какова? Ты тут
строишься, топыришься во все стороны, а я тихонечко иду, иду...
     М а с т а к о в. Что худого я сделал тебе? Не помню.
     С т а р и к. И я не помню этого.
     М а с т а к о в. Я тебя жалел тогда...
     С т а  р и к (усмехаясь). И жалеть  надо с  умом. Очень  умеючи жалеть
надо!.. А ты как думал?
     М а с т а к о в. Что же... Ты мне зла желаешь?
     С т а р и к (прислушиваясь). Я те после скажу, чего желаю. Будто  идёт
кто-то и по дороге едут — чу? Слышишь? Я пройду на  кухню,  а  вечерком  ты
меня прими - ладно?

(Мастаков кивает головой, из сада Захаровна.)

     З а х а  р о в н а.  Иван Васильич,  батюшка, где же  ты?  Тебя  ищут,
ищут...
     М а с т а к о в (угрюмо). Проводи его на кухню, накорми...
     З а х а р о в н а. Время ли сегодня...
     М а с т а к о в. Ну! Делай, как велят!
     З а х а р о в н а. Там ждут тебя... (Старику.) Иди!
     С т а р и к. Строговат, хозяин-то...
     З а х а р о в н а. А ты знай — помалкивай...
     С т а р и к. Ой, да и ты сердита! Давно не бита?
     З а х а р о в н а (обернувшись к нему). Да ты что?..
     М а  с т а к о в (грозит ей.  Оставшись один, в ужасе бормочет). Да не
может  быть, не может быть... господи! (Идёт к постройке, встречу ему Софья
Марковна. Взволнована.)
     С о ф  ь я М а р  к  о в  н а. Что за чепуху  вы мне написали?  Это  —
невероятно! Это же сказка!.. Вы в своём уме? Вы — были на каторге? (Хватает
его за руку.) Да говорите же!
     М а с т а к о в (глядя в сторону). Был. На четыре года осудили.
     С о ф ь я М а р к о в н а. За что?
     М а с т а к о в. Два года пять месяцев был... потом — ушёл... бежал...
     С о ф ь я М а р к о в  н  а. Не  смейте говорить  так! Смотрите мне  в
глаза. За что вас судили? Фальшивые деньги, да?
     М а с т а к о в. Убийство.
     С  о ф ь я  М  а р  к о  в н  а  (отталкивая его  руку).  Вы - убийца?
Невероятно... Как это случилось?
     М а с т а к о в. Не знаю,
     С о ф ь я М а р к о в н а. Да придите же вы в себя! Когда  так страшно
— нельзя теряться, нельзя! Как это случилось, ну? Скорей...
     М  а  с т а к о в. Не знаю.  Так я  и на суде говорил  —  не знаю! Мне
двадцать лет было тогда. Гулял я, рекрут был. Кто-то зарезал  прасола...  я
был пьяный и не видел его, не помню, какой он. Никого не убивал.  Сложилось
так, что судить некого было — ну, осудили меня. Кровь нашли на мне...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Чью?
     М а с т а к о в. Не знаю. Рекрута дрались, и я тоже...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Ведь это правда? Да? О, боже мой, конечно —
правда! Вы не могли...  нет! Но — почему именно сегодня... почему вы раньше
не сказали мне?
     М а с т а к о в (убито). Явился  человек, с которым я на каторгу шёл и
жил  там. Он давно тут искал меня, подсылал  кого-то.  Я  его в четверг  на
соборной паперти видел, узнал...
     С о ф ь я М а р к  о в н а. Ах, надо было тогда же сказать мне! Ведь я
же, я... верю вам!
     М а с т а к о в. Я сегодня утром пытался, да вы не догадались...
     С о ф ь я М а р к о в н  а. Сегодня? Так, значит... Как я  глупо  вела
себя!.. Ведь я думала... Как глупо! О, милый, простите...
     М а с  т а  к о в.  Я давно собирался рассказать  вам  всё...  духа не
хватало! Боязно.  Нет  у меня никого, кроме  вас... а вы  мне —  и сестра и
всё...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Чего хочет этот человек?
     М а с т а к о в. Не пойму. Погубит он меня.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Нельзя говорить так! Где он?
     М а с т а к о в. На кухне. Он — злой!  Софья Марковна  — помогите мне,
на всю жизнь рабом буду вашим! Я — жить хочу!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Нет, я не допущу гибели вашей.
     М а с т а к о в. Я думал - сделаю всё, как она хочет, а потом скажу:

"Вот я кто! На душе моей  — нет  греха. Вы научили меня доброму... до вас я
смысла в жизни не видел..."
     С о ф ь я М а р к о в н а. Перестаньте! Всё это не нужно сейчас.
     М а с т а к о в. Верите вы мне?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Глупо спрашивать. Вы когда будете  говорить
с ним?
     М а с т а к о в. Вечером.
     С о ф ь я М а р к о в н а.  Сделайте так, чтобы я слышала вашу беседу,
я останусь здесь... И чтобы дети не знали ничего — понимаете?
     М а с т а к о в (усмехаясь). Павел узнает — обрадуется.
     С о ф ь я М а р к о в н а. И главное — говорите с ним спокойно.
     М а с т а к о в. А вдруг он и вас запутает? Что тогда будет?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Меня? Глупости! Идёмте в дом!
     М а с т а к о в. Софья Марковна...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Ну, что? Возьмите же себя в руки!
     М а с т а к о в. Боюсь я...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Это вам не поможет!
     М а с т а к о в. Вашего суда боюсь.
     С  о  ф ь  я М а р к о в н а. Но  ведь  вы не виноваты? Да? Ведь это —
несчастье?
     М а с т а к о в. Да! Клянусь...

(Ушли. В  кустах  появилась  Девица  и  тупо смотрит  вслед  им,  почёсывая
подбородок.)

Занавес



ДЕЙСТВИЕ  ТРЕТЬЕ








Большая комната, посреди неё  письменный стол,  три кресла. На  столе горит
лампа, затенённая  синим  абажуром.  В углу,  за ширмами,  видно  изголовье
кровати.  В другом  углу  —  изразцовая печь,  около неё кушетка  и  дверь,
прикрытая тяжёлой драпировкой. Около двери — большой  шкаф. Другая дверь  —
перед зрителем. Мастаков на кушетке, полулежит. В среднюю дверь стучат.

     М а с т а к о в (вставая). Ну?
     З а х а р о в н а. Проснулся.
     М а с т а к о в. Зови.
     З а х а р о в н а. Чаю просит.
     М а с т а к о в. Пусть напьётся, тогда приведёшь.
     З а  х а  р о в н а. Иван  Васильич — ты его не привечай, недобрый это
старик...
     М а с т а к о в. Ладно. Иди.
     З а х а р о в н а. Всё он выспрашивает про тебя — как долотом долбит.
     М а с т а к о в. Выспрашивает?
     З а х а р  о в н а. И  как  ты живёшь, и какие дела твои, и про  Софью
Марковну...
     М а с т а к о в. И про неё?
     З  а  х а р о в  н а.  Да, да, и про неё! Как будто  он всё  знает,  а
выспрашивает только для виду... Так вот и долбит, как судья всё равно.
     М а с т а к о в. Как судья?
     З а х а р о в н а. Совсем как судья!
     М а с т а к о в. Он знал меня, когда... я беден был. Вместе жили...
     З а х а р о в н а. Мало ли кого в жизни знавали мы.
     М а с т а к о в (ходит). Софья Марковна у Тани?
     З а х а р о в н а. У неё.
     М а с т а к о в. Позови  поди... Вежливо.  Скажи — прошу на минуту. (В
дверь стучат, Захаровна хочет открыть, Мастаков, хватая за руку её.) Стой —
кто это?
     З а х а р о в н а. Ну, что ты, батюшка, кто, кроме своих!
     М а с т а к о в (негромко, гневно). Я тебе говорю. Дура...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вам бы на себя надо крикнуть хорошенько...
     М а с т а к о в. Иди, Захаровна.
     З а х а р о в н а. Сама знаю, что надо уйти...

(Выходит из комнаты.)

     С о ф ь я М а р к о в н а. Ну, что? Как вы?
     М а с т а к о в. Плохо. Тошно мне.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Какой же вы мужчина, если так трусите?
     М а с т а к о в. Велика беда.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Беда ещё не ясна...
     М а с т а к о в. Я знаю его.
     С о ф ь я М а р к о  в  н а. Вот посмотрим, поговорим с ним, дадим ему
что спросит,  а  потом  я  начну осторожно хлопотать о помиловании.  Наймём
лучшего адвоката. За деньги всего можно добиться! Говорят — плохо это, но —
если нет другой силы?
     М а с т а к о в. Не знаю, как я буду говорить с ним.
     С  о ф  ь я М а р к о в н  а. Ведь вы не чувствуете себя преступником?
Чего же бояться?
     М а с т а к о в. Мало вы знаете людей.
     С о ф ь я М а р к о в н а. А вот увидим. Где я буду?
     М а с т а к о в. Не надо бы этого!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Я сяду вот здесь, за шкафом... и прикроюсь

драпировкой. (Улыбается.) Думала ли я, что  буду принимать  участие в такой
удивительной истории?
     З а х а р о в н а (входит, угрюмо). Не хочет он чаю. Звать?
     М а с т а к о в. Зови.
     С о ф  ь я М а  р к о  в  н  а. Видите —  она  меня не  заметила... Вы
смотрите же, не горячитесь!
     М а  с т а  к о в.  А вдруг и  вы попадёте со мной  в капкан этот? Что
тогда будет?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Молчите!

(Спряталась.  Мастаков,  вздохнув, смотрит в её  сторону.  Она  выглядывает
из-за драпировки, улыбаясь.)

     М а с т а к о в (с усмешкой). Забавно?
     С о ф ь я М а р к о в н а. О, да... и жутко чуть-чуть! Шш... Идут!

(Стучат  в дверь.  Захаровна,  пропуская Старика и  Девицу,  глухо  ворчит.
Старик крестится, глядя в угол, где кровать, потягивает воздух носом.)

     М а с т а к о в (кивая на Девицу). А эту зачем привёл?
     С т а р и к. Она везде со мной, как глупость моя.
     М а с т а к о в. Пусть уйдёт, я при ней не стану говорить с тобой.
     С т а р  и  к (усаживаясь  в кресло у  стола,  спокойно). Как это — не
станешь? Станешь.  Ты её не опасайся, она, подобно земле, — немая; хоть бей
её, хоть топчи — не закричит. А ежели меня начнут бить — закричит!
     М а с т а к  о  в (исподлобья  смотрит на Девицу;  она,  любопытствуя,
оглядывает комнату, щупает спинку кресла). Сядь!
     С  т  а  р  и  к. Садись,  Марина,  ничего.  (Подпрыгивает в  кресле.)
Стулья-то какие мягкие у тебя, как перина. А — темно, темновато. Больше нет
свету?
     М а с т а к о в. Нет.
     С т а р и к. Темно живёшь. Хорошо, сыто, мягко, а — темно!
     Д е в и ц а. Дух хороший какой, будто ребячьим потом пахнет...
     С т а р и к. Сними колпак с лампы!
     М а с т а к о в. Зачем?
     С т а р и к. Светлей будет. Это глупость — свет прикрывать. Ну, вот...
А чем угостишь?
     М а с т а к о в. Водки хочешь?
     С т а р и к (смеясь). Э, нет! Водочку я не стану пить, нет! Хитрый ты,
Гусев...
     М а с т а к о в (ударив ладонью по столу). Ну, давай говорить!
     С т а р и к (вздрогнув). Ты не стучи зря-то! Ишь, словно  из пистолета
выпалил... Эти окошки куда выходят? Марина, — взгляни!
     М а с т а к о в. Ну, чего же тебе надо, Антон?
     С т а р и к (следя за Девицей). На двор, что ли?
     Д е в и ц а. На двор. Чёрное крыльцо сбоку...
     М а с т а к о в. Чего ты хочешь?
     С т а р и к. А чего бы мне, старичку, хотеть?.. Не знаю.
     М а с т а к о в. Говори сразу. Не издевайся, Антон, не серди меня...
     С т а р и к. А то — что будет?
     М а с т а к о в (вставая). А то я...
     С т а р и к (откачнулся в кресле). Ну, ну...
     Д е  в и ц а. Вы не кричите, купец,  тут — люди везде  у  вас, это вам
нехорошо. Вы отодвиньтесь.
     М а с т а к о в. Молчи, девка!
     С т  а р и  к.  Молчи, Марина, ничего!  Я его знаю, он  хоть горяч, да
отходчив... Он добрый.
     М а с т а к о в. Что тебе надо, Антон?
     С т а р и к. А я ещё не надумал. Ты — потерпи, я исподволь придумаю...
     М а с т а к о в. Злой ты человек!
     С т а р и к. Мы все одного завода кони, только разной масти.

(Пауза.)

     С  т  а р  и  к  (начинает говорить негромко  и  жалобно, но —  быстро
переходит в тон насмешливый и властный). Вот, Митрий, сидим мы с тобой друг
против друга, оба — грешники,  только я — отстрадал за грехи  мои смиренно,
но закону, а ты — бежал страдания-наказания.  Я — высох до костей,  а  ты —
распух в богатстве, на мягких стульях сидя. И вот  — встретились мы. Я тебя
семь годов искал —  была у меня вера, что ты жив-здоров и в добром порядке.
Да...
     М а с т а к о в. Говори скорее.
     С т  а р и к. Не  торопись,  обожжёшься!..  Знаешь  — как  детишкам за
столом говорят, когда щи горячие поданы? Не торопись — обожжёшься!  Так вот
— искал  я тебя. Любопытно мне было  поглядеть на смелого человека, который
через  закон перешёл. Христос за чужие грехи  отстрадал, а ты за свой  — не
восхотел. Ты — смелый!
     М а с т а к о в. Я тому греху не причастен, я ошибкой осужден...
     С т а  р и к. Все мы так  говорим пред земным судом, друг пред другом,
это я знаю! Я сам так говорил, в своё время...
     М а с т а к о в. Я жил доброй жизнью в эти годы...
     С т а р и к. Ишь ты что! Нет, Гусев, это не годится! Эдак-то всякий бы
наделал мерзостев земных да в добрую  жизнь и спрятался. Это  — не закон! А
кто  страдать  будет, а?  Сам Исус Христос  страдал, древний закон нарушив.
Закон был — око за око, а Христос повелел платить добром за зло.
     М а с т а к о в. Я добра людям не мало сделал...
     С  т  а  р и  к. Не  видать этого. Люди живут,  как жили,  в  нужде да
бездолье,  во  тьме греховной...  И  всё,  будто,  хуже  живут  люди-то,  —
замечаешь, Гусев?
     М а с т а к о в. Ну, что же тебе надо от меня? Что?
     Д е в и ц а. Вы не перебивайте его, не мешайте, он этого не любит...
     М а с т а к о в. Антон!
     С т а р  и к. Зовут  меня — Питирим. А чего мне надо — сам  догадайся.
Ведь я  одинаковых  костей с тобою, однако я двенадцать лет муки  мученской
честно-смиренно отстрадал, а ты — отрёкся закона...
     М  а с т а к о в. Что же ты, донести хочешь  на меня?. Чтобы  схватили
меня?..
     С т а р и к. Я тебе не сказал, чего хочу.
     М а с т а к о в. Ну, предашь ты меня суду, разоришь мою жизнь, — какая
в этом польза тебе?
     С т а р и к. Моё дело.
     М а с т а к о в. Жить тебе — недолго.
     С т а р и к. Зато хорошо поживу.
     М а с т а к о в. Работать ты не можешь.
     С т а р и к. Ты для меня заработал, мне хватит.
     М а с т а к о в. Оставь меня, Антон, какой ты мне судья?
     С т а р и к. Тебе всякий человек — судья. Зачем бежал? Зачем страдания
не принял?
     М а с т а к о в. Жить хотел я, работать.
     С т а р и к. Страдание святее работы.
     М а с т а к о в (гневно). Зачем оно? Какая от него польза? Кому? Кому?
Ну, говори, дьявол!
     С т а  р  и к.  Не лайся, я смолоду  облаян! Ты у меня  в горсти,  как
воробей пойман. Мне ведь не страшно, что ты хорошей жизни достиг, любовницу
себе завёл барыню...
     М а с т а к о в (яростно). Цыц! Не смей! (Бросается на него.)
     Д е в и ц а (бежит к окну). Батюшки!..
     С т а р и к (падая на пол, за стол). Бей стёкла!
     С о ф ь  я М а  р к о в н  а  (выскочив из угла, отталкивает Девицу  к
столу, хватает Мастакова за руку). Уйдите! Вы, девушка, тоже — вон отсюда!
     С т а р и к (встал, испуганно озирается). Ишь ты, как подстроено... а?
     Д е в  и ц а (прижимаясь к  нему).  Что это, господи...  а ещё хорошие
люди считаются...
     М а с  т а  к о в (мечется по комнате). Эх, Софья Марковна, не входите
вы в это дело, бога ради!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Идите отсюда! Девушка — вы тоже...
     С т а р и к. Она не пойдёт!
     Д е в и ц а. Я не пойду-с!
     С  о  ф ь я М  а р  к  о в  н  а. Иван Васильевич,  выведите её! А вы,
старичок, сядьте, я хочу поговорить с вами.
     С т а р и к (угрюмо). Не желаю. Вы — кто такая? Не знаю я вас.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Познакомимся.
     С т а р и к. Я тоже уйду.
     С о ф ь  я М а р к о в н а. Ну-ну,  без  глупостей! Иван Васильевич, я
вам сказала — уходите! Скажите вашей спутнице, чтобы она ушла...
     С т а р и  к (помолчав). Выдь,  Марина, за  дверь... Недалеко, смотри!
Только, госпожа, меня испугать нельзя.
     С о ф ь я М  а р к о в н а. О, я знаю! Я не  хочу пугать вас. (Заперев
дверь  за Мастаковым и  Девицей, села в  кресло против Старика.) Ну,  в два
слова: вам чего надо?
     С т а р и к (оправляясь). А — как вы думаете, барыня, чего?
     С о ф ь я М а р к  о в  н  а.  Вы  хотели  помучить человека, да?  Вас
мучили, и вы хотите помучить — так?

(Старик молчит, разглядывая её.)

     С о ф ь я М  а р к о в  н  а. Вам обидно, что бывший товарищ ваш нашёл
для себя на земле место и дело, а у вас - нет этого?
     С т а р и к (усмехаясь). Ты всё время подслушивала?
     С о ф  ь я М а р к о в  н а. Ну, вы  достаточно жестоко помучили его —
довольно!
     С т а р и к (насмешливо). Довольно? Так. Очень просто.
     С о ф ь  я  М а  р  к  о в н а. Теперь  вспомните все обиды, всё горе,
испытанное  вами,  всю вашу  тяжёлую  жизнь  и — спросите себя: не пора  ли
отдохнуть, пожить спокойно, приятно?
     С т а р и к. Вот что-о! Ну, на это ты меня не поймаешь, барынька, нет!
     С о  ф  ь я М а р к о в н а. Послушайте, я понимаю, как  глубока обида
ваша, как вам хочется отомстить.
     С  т  а р  и к.  А  я думал,  у тебя  другие  слова  есть  —  поумнее,
потяжеле... Бойка ты, барынька, а не великого ума...
     С о ф ь я М а р к о  в н а. Ведь  вы мстите не  тому, кто виноват пред
вами...
     С т а р и к. А если я так понимаю, что все виноваты  друг пред другом?
Тогда — как?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Это неверно, несправедливо!
     С т а р и к. А по-моему — справедливо.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Но ведь вы несправедливо страдали, вы?
     С т а р и к (не сразу). Ну?
     С о  ф  ь я М  а  р к о  в  н  а. Зачем  же,  чувствуя и зная неправду
страдания, увеличивать его для других?
     С т а р и  к. Та-ак! Гусев твой согрешил,  а хочет  в  рай? Это не для
него, рай!  Это  для  меня, для таких, как  я, несчастных. Так  полагается.
Закон. А насчёт Гусева: коли я — в горе, так ему — вдвое!
     С о ф ь я М а р к о в н а. За что? Какой вы злой!
     С т  а р  и  к. Ты,  барынька, видно, замуж  собираешься за  него?  За
любовника не стала бы стараться эдак.  Любовник — прохожий человек, сегодня
— рыжий,  завтра  — чёрный.  Эх, вы,  бабьё! Утопить  бы вас всех надо,  да
поганого болота нет.

(Софья Марковна молча ходит по комнате.)

     С т а р и к (глядя на неё с усмешкой). Что же ещё скажешь?
     С о  ф ь  я М а р  к о  в н  а. Иван Васильевич — хороший  человек, он
делает много полезного...
     С  т  а р  и к. Училище  строит? Так... Строить  надо  не  училища,  а
странноприёмные дома. Народ странствует — приткнуться ему негде.
     С о ф ь  я М  а р к о в н  а. Неужели вам будет приятно  разбить чужую
жизнь, чужое счастье?
     С т а  р  и  к.  Вот ты  и  выдохлась вся! А  ведь какой птицей, орлом
влетела, подумаешь! Счастливых я не люблю, счастливый — он гладкий, за него
не ухватишься, выскользнет, как мыло. Нет, барынька, не одолеешь ты меня!
     С о ф ь я М а р к о в н  а (задумчиво, с тоской). Что же надо сделать,
чтобы смягчилась ваша душа, что?
     С т а р  и  к (усмехаясь).  А вот  — выходи за меня замуж, целуй меня,
ласкай...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вы — мерзавец!
     С т  а р  и к.  Может, я мягче  стану  после того.  А что я мерзавец —
говорили мне это. И это для меня хорош чин, я с ним доживу.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Какой ужас... Какая злоба...
     С  т  а р и к. Не  согласна? Брось всё это,  барыня:  волка сахаром не
накормишь.  Давно обрыдли, опротивели мне  люди, а такие вот, чистенькие, —
особо противны.
     С о ф ь я М а р к о в н а (почти кричит, задыхаясь). Послушайте — ведь
есть же в душе у вас что-нибудь человеческое?
     С т а  р  и  к.  Обязательно есть. Ищи! Нет,  не можешь  ты  найти, не
найдёшь. Чем  тебе утихомирить меня?  Никаких силов  нет у  тебя!  Жить мне
осталось  немного,  да и  то  стариком,  без радостей. Молодое моё  время я
потратил в  наказании,  там осталась  вся сила  моя.  Ты  думаешь, для меня
женщина не  сладка была? А я — двенадцать лет не касался груди женской, всё
на тебя работал да на голубчика твоего. Что мечешься, а? Жгётся правда?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вы не тому мстите, кто исказил  вашу жизнь,
не тому! О, господи!
     С т а р и  к.  Мне виноватых искать некогда... А  Гусев — он вот где у
меня, как воробей зажат.  Он своего сроку-страдания не дотерпел — почему? Я
— дотерпел до конца. Судья ли я  для  него?  Законный, непощадный судья. Вы
меня замучили, а хотите мириться? Нет мира вам, и не будет! За каждую слезу
мою  я с вас по  пуду  золота не  возьму...  Выпусти  меня отсюда... слышь?
Будет... поговорили!
     С о  ф  ь я М а р к о в  н а. И ничего — ничего доброго не осталось  в
сердце у вас?
     С т а р и к. Будет, говорю, довольно! Ничего ты не добьёшься. Для меня
жизнь безжалостна была. (Идёт к двери, остановился.)  Нет,  как ты влетела,
а? Я думал — ну,  кончено!  Эта сомнёт меня... (Смеётся. В двери Мастаков и
Девица.) Устал я, Гусев, отдохнуть надо мне,  иди, укажи где! В кухне у вас
старушка больно зла — мешает мне...
     Д е в и ц а. Идите, братец, спаньё приготовлено.
     С т  а р и к. Хороша  у  тебя защита, Гусев, редко  хороша! На суде не
поможет, а —  хороша! Что ж, барынька, когда он снова в Сибирь пойдёт, и ты
с ним, поселенкой? Не пойдёт  она за тобой, Гусев!  В трудный  час  баба не
друг... Эх вы, узники божий... глядеть на вас жаль!

(Ушёл.)

     М а с т а к о в (негромко). Уезжайте домой, Софья Марковна, а то...
     С о ф ь я М а р к о в  н  а. Молчите! Какой ужасный человек... до чего
довели! Я поеду в город, посоветуюсь... прокурор — мой  хороший знакомый...
Я завтра же вернусь. Нет, лучше вы приезжайте... прямо ко мне. Вы  слышите?
Вам надо уйти  отсюда. Это  — дьявол! Боже мой,  боже мой, как  он смотрит,
какие глаза! Вы говорили с его девицей?
     М а с т а к о в. Да. Она — как машина.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Глупая?
     М а с т  а к о в. Мёртвая какая-то... Ничего не будет, Софья Марковна,
ничем не  поможешь.  Человеческий суд...  злобно  судит  человек  ближнего!
Бывало  — читаешь  жития святых  — приятнейшие книги — умиляешься:  сколько
было грешников  во святых! Утешало это, думалось: вот и я как-нибудь покрою
грех... прощён буду...
     С о ф ь я М а р к о в н а. В чём — грех? Ведь вы же говорите...
     М  а с т  а к о в (усмехаясь). Да уж я теперь сам не знаю... Неповинен
я, не убивал, не грабил... А вот он, этот... Может, я в чём  другом грешен?
Не знаю...
     С о ф ь я М а р к о в н а. За что его судили?
     М а с т а к о в. За насилие над несовершеннолетней...
     С о ф ь я М а р к о в н а (вздрогнув). Вот как... Приведите ко мне эту
девицу!
     М а с т а к о в. Не надо бы...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Приведите! Необходимо удержать его язык дня
на два...
     М а с т а к о в. В случае чего вы, пожалуйста, Таню к себе возьмите...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Ах, перестаньте вы...
     М а с т а к о в. Она беспомощная...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Идите за девицей.
     М а с т а к о в (идёт). Лишнее... Противен я себе...

(Софья Марковна, оставшись одна, ходит по комнате, взволнована. Дверь около
печи тихо отворяется, выглядывает Захаровна и шепчет.)

     З  а  х а  р  о  в н а.  Софья Марковна! (Её  шопот  не  слышен  Софье
Марковне.) Барыня, матушка...
     С о ф ь я М а р к о в н а (изумлённо). Как? Вы были там? Вы слышали?
     З  а  х  а р о в н а (со  слезами в  голосе). Я сразу, как пришёл  он,
почуяла недоброе, на  Ивана Васильича  глядя.  А  вскоре слышу — говорит он
девице своей: "Мы, говорит, с тобой большими кораблями поплывём отсюда".
     С о ф ь я М а р к о в н а (с недоверием). Он сказал это, да, сказал?
     З а х а р о в н а. Сказал. "Гляди, говорит, дура, здесь счастье твоё!"
     С о ф ь я М а р к о в н а (волнуясь). Вы не ошиблись — вы слышали это?
     З а х а  р  о в н а. Ну, да... Господи! Я боюсь его,  тенью ползаю  за
ним, всё слышу...
     С о ф ь я М а р к о в н а (обрадовалась). А-а, вот как! Значит, это он
только цену набивал? О, какой мерзавец!
     З а х а р о в н а. Софья Марковна...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Приведите ко мне девицу эту!
     З  а  х а р  о  в н  а (тихо).  Лучше  бы старичка-то как-нибудь своим
средством...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Что? Каким средством?
     З а х а р о в н а. Я бы достала... У меня есть...
     С о ф ь я М а р к о в н а (с досадой). Что такое? Какое средство?
     З а х а р о в н а. От мышей...
     С о ф ь я М а р к о в н а (изумлённо). Мышьяк, да?.. Мышьяком?

(Захаровна, утирая глаза, утвердительно кивает головой.)

     С о  ф ь я  М  а р к о в н  а  (в страхе,  тихо). Но — послушайте! Это
невозможно... это...
     З а х а р о в н а. Уж я сама сделаю...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Но это же преступление, убийство, грех!
     З а х а р о в н а (вздохнув). Грех!
     С о  ф ь я М а р к о  в  н а. И вы,  такая  милая, решаетесь?..  Это —
безумие!
     З а х  а р о  в н а. А как  иначе с ним? Ведь ограбит он,  разорит всё
гнездо... Не уступит он — знаю я таких! Они, праведники, богу ябедники...
     С о ф ь я М а р к о в н а. И вы думаете, что я соглашусь на такое? Или
вы испытать меня хотели?
     З а х а р о в н а. Полноте, матушка, как я могу пытать вас, что вы?
     С  о  ф ь я М а р к о в н а.  Но тогда... Неужели вы думаете, что Иван
Васильевич способен отравить?
     З а х а р о в н а. Я бы сама уж...
     С о ф ь я М а р к о в н а (испуганно). Господи, боже мой!.. Не понимаю
ничего!
     З а х а р  о в  н а. Вы — умница,  учёная... неужто вы допустите, чтоб
червяк этот...
     С о ф ь я М а р к о в н а (почти плачет). Но поймите - это убийство!
     З а х  а р о в н а. А куда  денутся дети, если  это  случится? Срам-то
какой будет для Тани! И Павел — ведь он пропадёт! Ведь им — жить надо! А вы
— как?
     С  о ф ь я М а  р  к  о в н а. Непостижимо! Слушайте... я вам запрещаю
даже думать об этом. Поняли? А мышьяк — дайте мне сейчас же...
     З а х а р о в н а. Не сумеете вы...
     С о ф ь я М а р к о в н а (возмущена). Идите вон! Вы сумасшедшая... Вы
не смеете подозревать меня в этом!.. Вы из ума выжили, старуха!

(Захаровна стоит молча.)

     С о ф ь  я М  а  р к  о в н  а (спокойнее). Вы всех погубите... вашими
фантазиями... Позовите девицу! Слышите?

(В дверь стучат. Мастаков вводит Девицу.)

     С о ф ь я  М а р к о  в н а (ему). Идите сюда! (Отводит его в сторону,
шопотом.)  Смотрите  за этой глупой  старухой  —  она  предлагает  отравить
старика, у неё есть мышьяк — вы поняли?
     М а с т а к о в. Час от часу не легче!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Уходите! Уведите её...
     М а с т а к о в (уходя). Идём, Захаровна...
     С о ф ь я М а р к о в н а (Девице). Садитесь.
     Д е в и ц а. Ничего.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Садитесь, я вас прошу.

(Девица, улыбаясь, садится в кресло, ощупывает его.)

     С о ф ь я М а р к о в н а. Послушайте! Ваш... покровитель...
     Д е в и ц а. Братец. Старец.
     С о ф ь я  М  а р к о в н а. Он хочет погубить хозяина  этого дома. Вы
знаете это?
     Д е в и ц а. Знаю. Как же...
     С о ф ь я М а р к о в н а. А вы — тоже хотите этого?
     Д е в и ц а. Мне — что? Мне здешний хозяин чужой человек...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вам не жалко его?
     Д е в и ц а. Родных не жалеют, не то что...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вы — женщина?
     Д е в и ц а. Девица я. А что?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вы — молодая, вам долго жить...
     Д е в и ц а. Как бог даст.
     С  о ф ь я М  а  р к о в н а  (вскочив,  ходит по  комнате, в отчаянии
шепчет). Не умею... не могу! О, боже мой... Не могу!
     Д е в и ц а (с улыбкой). Платьице-то на вас какое... И сапожки тоже...
     С о  ф  ь я  М а  р  к  о  в н а (подошла к ней). Я хочу просить вас —
уговорите вы старика не делать зла человеку!
     Д е в и ц а. Несговорчив он...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Какая вам польза  разрушать жизнь? Разве вы
судья людям? Разве мы судьи друг другу?
     Д е в и ц а. А — как же? Судим. Меня судили...
     С о ф ь я М а р к о в н а (упавшим голосом). Да? За что?
     Д е в и ц а. За ребёночка.  Я  в коровнике родила,  а холода были в ту
пору, он и задохся на морозе... Сказали - я сама удушила... засудили.

(Софья Марковна снова ходит по комнате.)

     Д е в и ц а. Вы скорее говорите, что надо, а то старец не любит, когда
я отхожу...
     С о ф ь  я М а  р к о в н а (подходя к ней, разбитая, жалобно). Я  всё
сказала вам,  — мне  нечего говорить.  Я —  не умею! Я прошу у вас помощи —
уговорите старика не делать зла здесь! Я дам за это денег сколько хотите!
     Д е в и ц а (недоверчиво). Мне?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Да, да, — вам!
     Д е в и ц а. Отнимет он.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Уйдите от него!
     Д е в и ц а. Куда? Он найдёт. Он — упрямый. Нет, уж коли вы мне дадите
деньги-то, тогда надо иначе что-нибудь делать...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вы — женщина...
     Д е в и ц а. Девица я.
     С о  ф ь я М  а р к о в н а. Вы должны  пожалеть человека!.. Будьте же
доброй...
     Д е в и ц а. Ой, барыня, больно дорого нашей сестре доброта обходится!
Была я разок добра — девятый год кляну себя за это, дуру...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Мы все несчастны...
     Д е в и  ц а (оглядывая её). Ну, не все... Где же все? (Думает вслух.)
Конешно,  если  секрет ваш  в моих  руках,  вы меня  не  обидите... Хоша...
(Пристально, с улыбкой смотрит на неё.) Окормить можно...
     С о ф ь я М а р к о в н а (нетерпеливо). Кого?
     Д е  в  и  ц а. Всякого. Хоша  — с  деньгами можно далеко уйти... Я бы
ушла. А он — пожил на свой пай, старец-то...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Он плохо обходится с вами?..
     Д е в и ц а. Ну... разно!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вы ему — чужая?
     Д е в и ц а (вздохнув). Собака я ему. Пристала по дороге собака, идёт.
Нужна  — ласкают, надоела —  бьют.  Все добры по нужде, а  по своей воле  —
звери. Хозяин-то — любезный ваш?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Он — хороший человек.
     Д е в и ц а. Все хороши, когда просят. Ну, что ж, надо мне идти!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Вы мне поможете, да?
     Д е в и ц а. Видно, надо помочь.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Я была уверена, что у вас доброе сердце!
     Д  е в и ц а.  Баба, ну, и сердце  бабье.  Пойду... Надо со  старушкой
вашей потолковать...
     С о ф  ь я М а р к о в н а (беспокойно). Вы с ней...  осторожно! Она —
не совсем в своём уме.
     Д е в и ц а. В старости  все так.  Она  — хорошая  старушка  однако...
Барыня, что я попрошу вас!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Что такое? Пожалуйста!
     Д  е в  и ц а (нищенски). Нет ли у вас платьишка,  обносочка какого? И
сапожки  бы! Платьишко-то особо хорошо бы мне — вроде бы того,  что на вас.
Очень уж ловконькое...
     С о  ф  ь я М а р к  о в н  а (изумлённо). Да ведь  вы...  ведь вам...
Хорошо, я найду для вас платье, не одно... И ботинки...
     Д е в и ц а. Во-от! Уж я так-то благодарна буду...
     Т а н я (входит). Эта зачем здесь?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Подожди, Таня!
     Д е в и ц а. Дочь его?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Да.
     Д е в и ц а. А кудрявый — сын?
     Т а н я. Что ей надо?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Молчи, Таня, прошу тебя!
     Д е  в и ц а. Вот как — сын да дочь! Ой, барыня,  не легко, чай, тебе!
Видно, бабье сердце и у тебя плохо свою выгоду понимает.

(Ушла.)

     Т а н я (удивлённо). Что такое? Что такое она говорит? Она гадала вам?
     С о ф ь я М а р к о в н а (торопливо). Да, да, гадала! Что с тобой? Ты
взволнована?
     Т а н я  (растерянно). Я  не знаю что, я  боюсь! Захаровна бормочет  о
каком-то несчастии...
     С о ф ь я М а р к о в н а (испуганно). О несчастии? Каком?
     Т а н я.  Ах, я не знаю...  Она  всегда  дразнит меня, пугает... Здесь
жить нельзя... Павел влюбился в вас...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Не говори чепухи!
     Т а  н я. Конечно! Оттого  он и злится.  Влюблённые всегда  злятся. Он
целует ваши перчатки... Вы бы надрали уши ему.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Подожди... Какая путаница!
     Т а  н я. Нет... Я ничего не понимаю, сегодня такой день — ужасно! Это
удивительно  —  я училась в  гимназии и  ничего не понимаю,  а Захаровна  —
неграмотная, а всё понимает! О каком несчастии говорит она?
     С о ф ь я М а р к о в н а (гневно). Она глупая старуха! Я сейчас скажу
ей это!

(Идёт к двери.)

     Т  а н я. Не уходите! Я  хочу спросить... Убежала...  Так не  солидно.
(Перебирает вещи на столе, напевая.)
		Он прискачет на белом коне, 
		Стукнет шпагой в окно ко мне...
     П а в е л. Где вотчим?
     Т а н я. Не знаю. Паша, отчего у нас сегодня так беспокойно?
     П а в е л. Дремать тебе мешают? Ведь ты не живёшь, а дремлешь.
     Т а н я. А что значит — жить? Целовать дамские перчатки?
     П а в е л. Это кто целует перчатки?
     Т а н я. Ты.
     П а в е л. Дура!
     Т а н я. Не смей ругаться!
     П а в е л. Тебя бить надо!
     Т а н я. Ступай вон!
     П а в е л. Сама убирайся к чорту!
     Т а н я (сквозь слёзы). И уйду... Дрянь!
     П а в е л. Клякса! Мякиш!

(Оставшись один, сердито ходит по комнате, закуривает. Вдруг — остановился,
вслушиваясь, осторожно подвигается к окну.)
     С т а р  и  к (за окном). Ласкам  ихним не верь. Всяк  милостив будет,
коли его за горло взять.

(Павел, оглядываясь, растерянно улыбается, ерошит волосы, снова слушает.)

     С т а р и к. Я его знаю, он и молодой таков был...
     М а с т а к о в (входит, смотрит  на Павла, идёт к нему, тот не слышит
шагов. Кладёт Павлу руку на плечо). Ты что?
     П а в е л (отскочив). Ничего...

(Смотрит  на отчима со страхом  и идёт  к двери. Мастаков выглянул в  окно,
быстро оборачивается к нему, протягивая руку.)

     М а с т а к о в. Павел... Паша...

(Павел ушёл, громко хлопнув дверью.)

     М а с т а к о в. Знает!.. Ну что ж...

Занавес



ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ








Лунная  ночь, очень светло. Задний фасад старого дома. На ступенях  чёрного
крыльца сидят З а х  а р о в н а и Т  а н я, выше — в двери — Д е  в и ц а,
она что-то жуёт. Налево решётка сада, с калиткой  в  ней. Слева от  крыльца
освещённое  окно кухни, справа — окна  комнаты Мастакова, под  ними широкая
скамья.

     Т а н я. Ну?
     З а х а р о в н а. Ась?
     Т а н я. Рассказывай!
     З  а  х а р о в н а.  Задумалась  я чегой-то... Вот,  значит, любила я
трёх...
     Т а н я. Троих.
     З  а х а р о в н а. Ну, ладно, троёх. И так можно сказать, от этого не
прибудет, не убавится. Мужа я тоже любила, очень жалела! Омману его  с кем,
и так-то  ли жалко станет мужика, — беда! Даже — плакала. Бывало — думаешь:
"Ах ты,  милый мой, ты  мне веришь, ты меня  любишь,  а  я тебя омманула, с
другим поиграла..." и так-то ли залюбишь, заласкаешь его...
     Т а н я. Разве это хорошо?
     З а х а р о в н а. Погоди, сама узнаешь.
     Т а н я. Все так делают?
     З а х а р о в н а. Поди — все, которые побойчее. Я бойкая была.
     Т а н я. А кто у тебя первый был?
     З а х а р о в н а. Землемер, межевщик. Гладенький такой, как мышь. А у
меня двое братьев было, строгие.  Как он меня,  девушку,  испортил, повезли
они его рыбу лучить да и утопили...
     Т а н я (задумчиво). Как ты говоришь... не страшно...
     З а х а р о в н а. Чего?
     Т а н я. О страшном говоришь, а — не страшно.
     З а х а р о в н а. Я не о страшном, а про любовь.
     Т а н я. Жалко тебе было его?
     З а х а р о в н а. Кого?
     Т а н я. Ах! Землемера, конечно.
     З а х а р о  в н  а. Ревела. Молода ещё была, жалостлива.  Наше  бабье
дело жалостливое — назначено нам мужиков любить, ну, и любим. Иной раз — не
любовь,  а казнь,  ну  — иначе нельзя! Одного  — жалко,  другого —  боязно,
третий — хорош удался, всех и любишь.
     П а в е л (в двери, сзади Девицы).  Опять ты, старая ведьма, разговоры
эти завела? А тебе, Татьяна, не стыдно? Ну — погодите!

(Исчезает.)

     З а х а р о в н а (шутит). Ой, напугал! Во всех углах он, как нечистый
дух. Опять  про  это!  А  — про что мне? Я  — неучёная, кроме  своей жизни,
ничего не знаю...
     Т а н я. Меня стыдит, а у самого любовница в городе.
     Д е в и ц а. Сами стыд творят, а нас судят за это.
     З а х а р о в н а. Спит бродяжка твой?
     Д е в и ц а. Лежит.
     Т а н я (Девице). Ты гадаешь?
     Д е в и ц а. Это как? На картах?
     Т а н я. Я не знаю — на картах, по руке...
     Д е в и ц а. Что ты, барышня, это грех! Я ведь не цыганка.
     Т а н я. А как же давеча Софье Марковне гадала?
     Д е в и ц а. И не думала!
     З а х а р о в н а (тревожно). Это они так — беседовали...
     Т  а  н  я.  Неправда!  Мне сама  Софья  Марковна сказала.  Вы  что-то
скрываете от меня...
     З а х а р  о  в н  а.  Ну, полно-ка,  господь  с тобой!  Что  от тебя,
умненькой, скроешь? Ты сама обо всём догадаешься.
     С т а р и к (вышел на крыльцо). О чём беседа?
     З а х а р о в н а. Бабьи погудки, курицы да утки, как коров доить, как
парней любить...
     С т а р и к. Стара ты будто для шуток этих.
     З а х а р о в н а. Я смолоду шутливо живу.
     Т а н я. Что он тут распоряжается? Удивительно!
     С т а р и к. И девицу не хитро учишь, слышал я речи твои поганые...
     З а х а р о в н а. Девушка не цыган, зачем ей хитрость? Ей не лошадями
торговать...
     Т а н я. Ты что тут распоряжаешься, скажи, пожалуйста?
     З а х а р о в н а. Ты бы, строгий, рассказал нам чего-нибудь...
     С т а р и к. Я до сказок не охоч.
     З а х а р о в н а. А ты — правду!
     С т а р и к. Правда — не забава.

(Сходит с крыльца, остановился, поглядел в небо, идёт вдоль решётки сада.)

     Т а н я. Противный какой! Распоряжается, как дома...
     З а х а р о в н а. Танюша, поди, милая, спать, а? Пора уж!
     Т а н я. Не хочу!
     З а х а р о  в н а. Ну... принеси мне шаль,  а  то —  холодно старухе!
Сходи, Таня, пожалуй!
     Т а н я. Ладно... лиса!

(Ушла.)

     З а х а р о в н а (тихо Девице). Ну — как же?
     Д е в и ц а. Уж больно много сулите вы...
     З а х а р о в н а. Кто это — мы? Кроме меня, и знать ни душа не будет.
     Д е в и ц а. А — барыня? Она тоже просила об этом.
     З а х а р о в н а (испуганно). Просила? Полно-ка!
     Д е в и ц а. Да уж так!
     З а х  а р о в н а  (беспокойно). Ах, ты, господи... Послушай, ведь  в
этом счастье твоё... Ты слушай меня, старуху...
     П а в е л (выходит из кухни). Не слушай её, молодых слушай!
     Д е в и ц а. Молодым верить погодим.
     П а в е л. Пойдём в сад со мной?
     Д е в и ц а. Боюсь я тебя.
     П а в е л. Чем я страшней других?
     Д е в и ц а. Кудряв больно.
     П а в е л. Идём, ну?
     Д е в и ц а. Что ж, можно...
     З  а х  а  р  о в  н а. О, господи... И  ничего  не  можешь, ничем  не
помешаешь...
     С т а р и к (идёт, заглядывая в сад). С кем это она?
     З а х а р о в н а. С хозяйским сыном.
     С т а р и к. Мм... Лошадь! Чего не спишь?
     З а х а р о в н а (вставая). А ты?

(Старик,  не  ответив,  присел  на  лавку  под окнами.  Захаровна,  сердито
посмотрев на него, ушла в кухню.)

     М а с т а к о в (в окне). Антон!
     С т а р и к (вздрогнул, но не встал, не обернулся). Чего?
     М а с т а к о в. Что же будет?
     С  т а р и к (не  глядя на него). Сотряс я  твою жизнь, Гусев, во прах
сотряс, а?
     М а с т а к о в. Чему радуешься, подумай!
     С т а р  и к. Ты — года гнездо каменное строил себе, а я — в один день
всё твоё  строение нарушил!.. Кто сильнее  — ты,  богач, аль я  — бездомный
бродяга, кто?
     М а с т а к о в. Чего тебе надо, чего? Неужели только казнить меня?
     С  т  а  р  и  к. А ты вот тресни меня по голове, сверху-то тебе ловко
это...
     М  а  с  т  а  к о  в. Подумай  —  около меня  до  трёх тысяч  человек
кормится...
     С т а р и к. И тебя не будет — прокормятся! Народ хозяина найдёт!
     М а с т а к о в. Я — значительный человек...
     С т а р и к. Это — в людях. А перед богом — значителен?
     М а с т а к о в. О том богу судить, а не тебе.
     С т а р и к. И не тебе тоже.
     М а с т а к о в. Чего ты хочешь?
     С т а  р и к. Дай подумаю...  потом скажу. Вон  — приятель  твой идёт,
пьяница этот...
     Х  а р  и  т о н о в (заспанный, измятый, идёт  из сада, увидав издали
Мастакова в  окне).  А  я прилёг вздремнуть в беседке, да  и — того.  Вдруг
слышу голоса... м-да... Открыл глаза,  гляжу на часы, а уж около  полуночи!
Стало быть, я здесь ночую...

(Мастаков исчез.)

     Х а  р и  т о н о в. Вежливо! (Присел на крыльцо, позёвывая.) Ну,  что
же, старче, ходишь, бога хвалишь, кур воруешь?..
     С т а р и к. В похвале нашей бог не нуждается, ему покаяние нужно.
     Х а р и т о н о в. Покаяние? Гмм... А ежели мне не в чем каяться?
     С т а р и к. Врёшь!
     Х а р и  т о н о в (рассердился). Ты что как говоришь, старый пес? Я с
тобой вежливо, а ты...
     С т а р и к (встал и идёт на крыльцо). Пусти... Ну!
     Х а р и т о н о в (невольно отодвигаясь). Постой, да ты чего это...

(Старик прошёл мимо него, задев его полой.)

     Х а р и т о н о в (встряхиваясь). Ах ты, негодяй, а?

(Павел идёт из сада оживлённый, за ним — Девица.)

     Х а р и т о н о в. Что это за старичишка дерзкий явился тут у вас?
     П а в е л. Он вотчима давно знает...
     Х а р и т о н о в. Ну, так что? И я его давно знаю!
     П а в е л. Ещё в молодости...
     Х а р и т о н о в. В молодости? Ну?
     П а в е л. Приятелями были...
     Х а р и т о н о в (задумчиво). Так... Мм... Это он сам сказал?
     П а в е л. Она вот...
     Х а р и т о н о в (присматриваясь к Девице). Она? А отчего это не спят
все?
     П а в е л. Яков спит.
     Х а р и т о н о в. Где?
     П а в е л. У меня.
     Х а р и т о н о в (помолчав). Квасу бы выпить или чаю...
     П а в е л. В столовой самовар кипит.
     Х а р и т о н о в. В полночь-то? Гм...

(Встал, идёт в кухню, манит Павла за  собою, Павел неохотно следует за ним.
Девица   стоит  у   крыльца,  мечтательно  улыбаясь.  Из  кухни   выглянула
Захаровна.)

     Д е в и ц а. Поди-ка сюда!
     З а х а р о в н а. Что?
     Д е в и ц а. Посиди со мной...
     З а х а р о в н а. Спать пора.
     Д е в и ц а. Ничего, посиди! (Помолчав.) Паренёк-то этот...
     З а х а р о в н а (тревожно). А что?
     Д е в и ц а. Хорош. Ласковый.
     З а х а р о в н а. Он что тебе говорил?
     Д е в и ц а. Так, разное...
     З а х а р о в н а. А всё-таки?
     Д е в и ц а. Ну, сама знаешь, что девицам говорят.
     З а х а р о в н а. О, господи Исусе... Да ты... (Сдержалась.) Ты с ним
много не болтай про вотчима-то...
     Д е в и ц а. Больно мне нужно.
     З а х а р о в н а. То-то!.. Он ещё глуп...
     Д е в и ц а (вздохнув). Молоденький...
     П а в е л (кричит из дома). Захаровна!
     З а х а р о в н а. Иду... Эх, досадушка моя...
     С т а р и к (из окна). Марина!
     Д е в и ц а. Чего?
     С т а р и к. Ты тут?
     Д е в и ц а. Ну да.
     С т а р и к (вышел на крыльцо, оглядывается). О чём с парнем говорила?
     Д е в и ц а. Имя спрашивал, сколько лет мне, откуда я... Слушай-ко...
     С т а р и к. Ну, что?
     Д е в и ц а. Брось-ка всё это...
     С т а р и к (настораживаясь). Бросить? Зачем?
     Д е в и ц а. Возьми с них денег побольше да и ладно! А то запутают они
нас.
     С т а р и к (помолчав). Тебе жалко их, что ли?
     Д е в  и ц а. И жалко. Они — смирные. Живут — хорошо,  всё есть... Три
коровы, лошади, до полуста кур, гуси... Свиньи тоже...
     С т а р и к (спокойно). Дура!
     Д е в и ц а (помолчав). Слушай-ко...
     С т а р и к. Ещё что?
     Д е  в и ц  а. У тебя сила на них, вот ты бы велел хозяйскому-то  сыну
замуж меня взять... Я бы с ним жила, а ты — при нас. Я тебя не обижу...
     С т а р и к. И опять дура!
     Д  е в и ц а. Что ты заладил — дура да дура? Гляди — сам не дурак  ли.
Вот они дадут тебе порошок выпить, ты и кончишься.
     С т а р и к (оживлённо). А хотят дать?
     Д е в и  ц а. Это я к  примеру сказала. Я не знаю, кто  чего хочет.  А
извести человека — трудно ли?
     С т а р и к (ухмыляясь). Больше  ничего нет  у них  против меня. Нечем
отбиться им, нечем!  Тут — цепь,  на цепи  они!  Звено  за звеном!  Грех  —
плодовит... Ага-а?
     Д е  в и  ц а. Бросить  бы  всё, да взять  с них рублей тыщу... А то —
десять тысяч, а? Слушай-ко...
     С т а р и к (весело). Значит — извести меня хотят они? Решили?
     Д е в и ц а. Разве я это говорю? Я этого не сказала.
     С т а р и  к. И не говори,  не надо! Это — барынькина  затея!  Ишь ты,
змея!  Ох, вредная  она...  (Строго.)  Ты  у  меня — гляди! Слова ихнего не
забывай! Перемигнутся — и то запомни!
     Д е в и ц а. Запутают они... Их — много. Старушка тут... старушка тоже
догадливая... Она — умная...
     С т а р и к. Молчи, идут! Подь-ка сюда...

(Уводит  её  за угол  дома.  На  крыльцо  выходят  озабоченный Харитонов  и
Захаровна, растерянная.)

     Х  а р и т о н о в. И здесь нет его... Куда ж это он скрылся, жулябия,
а?
     З а х а р о в н а. Не надо эдак... Бог даст, обойдётся...
     Х а р и т о н о в. Что — обойдётся?
     З а х а р о в н а. А старичок этот...
     Х а р и т о н о в. Старичок? А — кому надо, чтоб он обошёлся?
     З а х а р о в н а. Всем надо, Яким Лукич.
     Х а р и т о н о  в. Постой, постой! Мне, например, не надо, мне — чорт
его дери!..
     З а х а р о в н а. Ну, как же не надо? Ходит злой человек...
     Х а р и т о н о в. Злой? Слушай, старуха, что такое, происходит у вас,
а?
     З а х а р о в н а. Не знаю я...
     Х а р и т о н о в. Врёшь!
     З а х а р о в н а. Не обижай меня, Яким Лукич, я — старая, глупая...
     Х а р и т о н о в. В старости и врут больше всего.
     З а х а р о в н а. Поговорил бы ты с Иваном-то Васильичем по душам. Ты
— мужчина...
     Х а р и т о н о в. Нет, ты мне скажи...

(Из-за угла идут Мастаков и Софья Марковна, одетая в дорогу.)

     Х а р и т о н о в. Это вы куда собрались, на ночь глядя?
     С о  ф ь  я М а р  к о в н а. Я еду домой, а Иван Васильевич провожает
меня.
     М а с т а к о в. До экипажа только. Не убегу.
     Х а р и т о н о в (негромко). Кум...
     М а с т а к о в. Что?
     С о ф ь я М а р к о в н а. Идёмте. До свиданья, Аким Лукич.
     Х а р и т  о н о в (загораживая ей  дорогу). Погодите, полковница! Вам
известно, что я Ивану многим обязан и вообще — благодарен... Что случилось,
а? Ведь я вижу...
     М а с т а к о в (глухо, с усмешкой). А случилось, Яким...
     С о ф ь я М а р к о в н а (с досадой). Ах, боже мой! После скажете...
     М а с т а к о в. После чего? Был у меня в молодости...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Несчастный случай...
     М а с т а к о в. Был я в молодости осуждён и сослан... на поселение, а
оттуда — бежал...
     Х а р и т о н о в (изумлён). Ты? Шутишь! Шутит он?
     М а с т а к о в. Настоящая фамилия моя Гусев, а зовут меня — Митрий...
     Х а  р и т о н о в. Да не может быть!..  Ну, брат, это... уж я не знаю
что...
     М а с т а к о в. Старик этот знал меня в то время...
     Х а р и т о н о в. Вот оно что! Ч-чорт! Что же... Много просит старик,
а?
     М а с т а к о в. Ничего не просит. Донести он хочет на меня.
     Х а р и т о н о в. Донести? Ого...
     С о ф ь я М а р к о в н а. Аким Лукич, я убедительно прошу вас молчать
об этом...
     Х а р и т о н о в (подавлен). Господи — я же не дурак...
     С о ф  ь я М а р  к о в н а. Ведь вы не захотите поссориться со мной —
да?
     Х а р и т о н о в. Эх, полковница...
     С о ф ь я М а р к о в н а (значительно). Итак — вы молчите? А я завтра
же начну хлопотать по этому делу...
     М а с т а к о в. О чём тут хлопотать?
     Х а р и т о н о в. Н-ну, история...
     М а с т а к о в. Скажи, Яким, — можно меня простить?
     Х а р и т о н о в. Да ведь я... что же я...
     М а с т а к о в. Веришь ты в невиновность мою?
     Х а р и т о н о в. Если бы я решал... Простить... я же ничего не знаю,
не понимаю!  И,  главное,  не  я  тут  решаю,  а множество  людей!  Газеты,
знаешь... Ежели одному простить — все взвоют: а мы? Вот в чём дело!
     С  о ф ь я  М а р  к  о в н а. Ну, довольно,  Аким Лукич. (Мастакову.)
Идёмте!
     М а с т а к о в. Сейчас...
     Х  а р и т  о н о  в. Вы не сердитесь, полковница. Разве я  что-нибудь
разрешаю?  Я просто хочу сообразить. Все заорут:  и  нас простите...  Тогда
такая юрунда начнётся... Вы меня в город не возьмёте?
     М а с т а к о в. Ты хотел остаться ночевать?
     Х а р и т о н о в. Могу и ночевать... что же? Где это Яков?.. Яша!

(Поспешно идёт в кухню.)

     С  о ф ь я М  а р к о  в  н а.  Зачем  вы  сказали  ему, зачем? Ведь я
убеждала вас!
     М а с  т а к о в. Хочу  в мыслях моих утвердиться.  Вот — видели? Кум,
приятель, а — как испугался, а? Да ещё я ему про каторгу не сказал...
     С  о  ф ь я М а р к  о в н а. Пустой человек.  Если  он... он не может
сделать ничего дурного вам!
     М  а с  т а  к о в. Потому, что у вас его векселя? Захочет  — сделает.
Бывший друг — злейший враг.
     С о ф ь  я М а р к о в н а. Ну, довольно!  Завтра утром вы  приедете в
город, завтра же сделаем заявление прокурору...
     М а с т а к о в. Что мне прокурор? Мне — перед вами стыдно.
     С о ф ь я  М  а р к  о  в н а.  Оставьте это! Вы должны помнить, что я
люблю вас, люблю и буду защищать...

(Мастаков молча целует руки ей.)

     С о ф ь я М а р к о в н а. У меня есть связи, есть деньги, и главное —
с вами  моё сердце. Я не  отдам вас этому старику  на истязание. Он считает
себя мстителем, он -  страдал!  Ненавижу страдание. В нём  нет правды, нет!
Дорогой  мой, — больше спокойствия,  и  верьте в меня. Не  отдам вас...  Вы
слышите?
     М  а с т а к о  в. Вышло  так,  что  я  обманывал вас, самого близкого
человека...
     С о ф ь я М а р к о в н а (сердито). Довольно же! Надо больше верить в
людей...
     М а с т а к о в. Я знаю их лучше вас.
     С о ф ь я М а р к о в н а. Они добрее, чем вы думаете...
     М а с т а к о в. Все меряют жизнь своим горем, все к чужому глухи. Все
живут обидами, и  каждый  ищет —  кому  отомстить  за  обиду свою... Нет, я
пропал! Я спокойно говорю — я пропал!
     С о ф ь  я  М  а р  к  о  в  н а. Дайте руку... На счастье!  Милый, мы
победим...
     М а с т а к о в. Софья Марковна — поцелуйте меня, Христа ради!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Что за глупости? При чём тут — Христа ради?
     М а с т а к о в. Господи... как бы любил я вас... Как бы жили мы...

(Обнялись крепко. Из кухонной двери на них  смотрят Харитонов и Яков, очень
испуганный.)

     С о  ф ь я М а р к о  в н  а. Ну — я еду! Держите себя в руках, милый!
Завтра  —  увидимся.  Помните  о  Захаровне,  не спускайте  глаз  с  неё  —
понимаете?  Это —  удивительный человек... Ну,  проводите  меня до лошадей.
Милый мой — я понимаю, как вам трудно, но — надо уметь защищаться. Помните:
вас ждёт счастье. Я это знаю, это в моих руках, клянусь вам! Ведь вы любите
меня, да? Да?
     М а с т а к о в. Сердце вы моё милое...
     С  о ф ь я  М а р к  о  в н а. Старик  — замучен, он больной, болен от
злобы,  неизлечимо  болен. Он  может  только  страдать,  он ни  на  что  не
способен,  кроме этого; страдание для  него профессия, мастерство. О, таких
людей  много!  Они любят  страдание, потому что оно  даёт им право  мстить,
право портить людям жизнь. Нет людей самолюбивых более, чем несчастные...
     М а с т а к о в. Так  ли?  Не знаю. Вот я — несчастен. А разве я люблю
себя? Не умею. Нет, бросьте всё это, не  говорите. Прощайте! Какой радостью
были вы для меня!
     С о ф ь я М а р к о в н а. Была? Почему же была? Разве вы...

(Уходят. Харитонов с Яковом тихо спускаются с крыльца.)

     Я к о в. Значит — теперь Павел хозяин?
     Х а р и т о н о в. Иди, ищи лошадь! Надо скорей уехать...
     Я к о в. А может, с Павлом я скорей сойдусь насчёт Татьяны...
     Х а  р и т о н о  в (задумчиво). Н-нда?.. Попробуй!  Теперь, по случаю
срама, приданого  можно взять гораздо больше — понял? Нет  — каков  случай?
Ф-фу!  И  вдруг меня  коснется  что-нибудь,  а? Ну, чего торчишь?  Иди, ищи
лошадь...

(Ходит по двору, закуривает, что-то говорит про себя. В окне кухни — Павел,
осматривает двор.)

     П а в е л. Яким Лукич...
     Х а р и т о н о в (негромко). Ну, что?
     П а в е л. Странника нет на дворе?
     Х а р и т о н о в. Нет.
     П а в е л. И здесь нет. Куда же он пропал?
     Х а р и т о н о в. Черти утащили. Подь-ка сюда...
     П а в е л (выходя на крыльцо). А полковница уехала?
     Х а  р и т о н о в. Слушай, Пашук... Гмм...  Конечно, пасынок вотчиму,
как  и  сын  отцу,  —  не  воевода...  но   однако,   ежели  дело  касается
економического вопроса,  тут — уж ни родства, ни дружбы не соблюдается. Это
вроде игры в стуколку...  Гмм... да, так  вот — ты понимаешь, что в доме  у
вас неблагополучно?..
     П а в е л (насторожился). А что?
     Х а р и т о н о в. Вообще — чувствуешь?
     П а в е л (подозрительно). Вы о чём?
     Х а р и т о н о в. Например — о старике этом, о страннике...
     П а в е л. Ну, так что?
     Х а р  и  т  о н о в. А  вот что: ты  на моих  глазах рос...  и  такое
прочее... Значит — я имею к тебе чувства... заботит меня твоя судьба...
     П а в е л (усмехаясь). Первый раз слышу.
     Х а р  и т о н о в. Первый?  Н-да...  Ну, когда-нибудь  надо же начало
положить!..  Я старше  тебя,  лет  эдак  на двадцать  пять...  я  могу тебя
поучить...
     П а в е л. Поучите... что же...
     Х а р и  т  о н о в. Ты не усмехайся... погоди! Я,  может, такое скажу
тебе, что у тебя ноги подогнутся...
     П а в е л. Про вотчима?
     Х а р и  т  о  н  о в. Видишь ли  — все мы одного плетня  колья...  и,
значит, должны друг друга поддерживать — так?
     П а в е л. Ну, так!
     Х а р и т о н о в (прислушиваясь). Стой... Татьяна идёт... Ей эти дела
не надо знать! Пойдём-ка в сад, поговорим.

(Из кухни идут Таня и Захаровна. Харитонов оглядывается на них.)

     Х а р и т о н о в. Запоздал я, заспался, а у меня завтра в городе рано
утром дела...

(Ушёл.)

     З а х а р о в н а. Ну, куда ты? Спать пора!
     Т а  н  я.  Никто не  спит  — видишь? Нянька, скажи  мне —  что  такое
делается у нас?
     З а х а р о в н а. Ничего не делается,
     Т а н я. Неправда!
     З а х а р о в н а. Ночь светлая, вот и не спит никто.
     Т а н я. Неправда!
     З а х а р о в н а. Как это — неправда? Сама  видишь — никто не спит, и
ты не спишь...
     Т а н я. Ты думаешь — ты хитрая?

(Выстрел за садом.)

     Т а н я. Ой, что это? Ты слышишь!.. Вот — я чувствовала...
     З а х а р о в н а (с досадой). Да  что ты чувствовала?  Степаныч воров
пугает, а ты...
     Т  а  н  я. Воров?  А  чему  Павел радуется? Это нехорошо,  если Павел
весёлый, — уж я знаю!

(Из-за угла дома поспешно идёт Старик.)

     С т а р и к. Кто это стреляет?
     З а х а р о в н а. Сторож.
     С т а р и к. Стрелять — нельзя!
     З а х а р о в н а. У нас — можно, мы за городом живём...
     Т  а н  я (строго, но  всё-таки тревожно) И  -  это не твоё дело,  кто
стреляет!
     С  т  а  р  и  к.  Ты,  девушка,  моих  дел  не  знаешь. А  узнаешь  —
восплачешь...
     З а  х  а р  о в н  а (торопливо, примирительно).  В  постройке ночуют
босяки, жулики разные — вот он и стреляет, чтоб они знали...
     Т а н я. Ты как смеешь, старичишко...
     С т е п а н ы ч (бежит, задыхаясь). Эй, идите... Захаровна — скорее...
Иван Васильич убился!
     Т а н я (кричит). Вот! Вот — видишь?..

(Бежит в дом.)

     З а х а р о в н а (за ней). Стой!.. Господи...
     С т е п а н ы ч. Захаровна — воды надо, полотенцев...
     С т а р и к (бегая по двору). Марина — где ты?.. Ма-рина-а!
     П а в  е  л (бежит из сада).  Нянька,  скорее!  Степаныч, в  город, за
доктором...
     С т а р и к (убежал в кухню). Марина...
     Х а р и т о н о в (из сада). Как это он?
     С  т е п а н ы  ч. Нечаянно. Взял у меня ружьё —  что  ты, говорит, не
почистишь его, ржавое всё? Отошёл несколько, а оно и выстрелило, да прямо в
рот ему...
     Х а р и т о н о в. В рот? Ох...
     С  т  е п а  н  ы ч.  Так всю  голову  и  снесло,  одна  шея осталась,
ей-богу...
     П а в е л. Запрягай...
     С  т е п  а н ы ч  (бессильно опускаясь на крыльцо). Да чего же  тут —
какой тут доктор!
     Х а р и т о н о в. Павел — идём! Где Яков?
     П а в е л. Я боюсь... Идём, Степаныч...
     С  т е п а н ы ч. Да чего же... куда же уж... Вот те и хозяин! А какой
ведь был человек...
     П а в е л. Попадёт тебе за ружьё...
     С т е п а н ы ч. Ну... чего уж... пускай!

(Ушли. Из кухни выбегает Старик с палкой и котомкой в руках, за ним Девица,
тоже с котомкой.)


     С т а р и к (бормочет). Ах ты, глупый, ах, хитрый...
     Д е в и ц а. Я тебе говорила...
     С т а р и к (трясётся). Надень котомку мне... Ах, еретик!
     Д е в и ц а. Что теперь будет с нами?
     С  т а  р и к. Уходить  надо, изобьют! В город надо. Там — не  найдут.
Живее, ты! Всё ли взяла?
     Д е в и ц а. Чего брать-то? Говорила я — запутают они!
     С т а р и к. Молчи! Струсил... испугался он...
     Д е в и ц а. Не так надо было...
     С т а р и к. Молчи, говорю...

(Захаровна и Таня с полотенцами и ведром воды.)

     З а х а р о в н а (кричит). Ну, что, старый пёс, казнил человека?
     Т а н я. Его задержать надо!
     З а х а р о в н а. На что? Полно-ка!

(Убежали.)

     Д е в и ц  а (со слезами). Да  возись ты скорее!  Какая  выгода нам? А
взять бы с них...
     С т а р и к. Идём, Маринушка, идём!
     Д е в и ц а. Зря вышло... Перемучил ты его, перемучил, вот...
     С т а р  и к. Господь  лучше нас знает,  что вышло!  (Крестясь, идёт в
сад.) Там дыра есть в заборе, мы с тобой в дыру...
     Д е в и ц а. Догонят они нас...
     С т а р и к. Не до того им! Ну, идём с богом, скоренько... Ах, еретик,
а?  Покарал  господь, ага!  (Грозит палкой  дому.) Насорил  вас  господь на
земле, окаянных,  насорил  червей...  Сметёт он  вас в  геенну  рукою моею,
сорьё... хлам червивый!
     Д е в и ц а (толкая его). Иди-и уж! Тоже — праведник! Обманул меня...
     С т а р и к. Ты — погоди!.. Ты....
     Д е в  и ц а. Прежде  чем божьи-то  дела устраивать,  свои бы устроил,
старый пёс...
     С т а р и к. Маринушка...
     Д  е  в  и  ц  а. Обманул  ты  меня...  "Большими  кораблями  поплывём
отсюда"... Вот — поплыли! Эх, ты-и...
     С т а р и к (бешено). Молчи, девка!
     Д е в и ц а. Чего орёшь? Не боюсь я тебя!
     С т а р и к. Гляди!
     Д  е в и  ц а. Чем ты меня удержишь  теперь? Иди  уж,  пёс! Дура  я...
послушать бы мне добрых людей... Эх, дура!
     С т а р и к (бормочет). Господи! Господи!

Занавес

1915 г.



ПРИМЕЧАНИЯ

     Впервые напечатано  отдельной книгой  в  издательстве И.П.Ладыжникова,
Берлин (без обозначения года издания; повидимому, не позднее 1921 года).
     Пьеса "Старик", как указывал М.Горький,  написана в 1915 году. Впервые
поставлена  1  января 1919 года на  сцене  Государственного  Академического
Малого театра.
     Как  показывают  машинописные  копии   с  авторской   правкой   (Архив
А.М.Горького) и  режиссёрский  экземпляр  пьесы, хранящийся в  музее Малого
театра и датированный 23 октября 1918 года, первопечатный текст "Старика" в
издании И.П.Ладыжникова  воспроизводил  первоначальную  редакцию пьесы.  По
этому тексту  пьеса  печаталась позднее в собраниях  сочинений  М.Горького.
Однако  этот  текст  не  является последним  авторизованным  текстом  пьесы
"Старик".  В  1922  году  "Старик"  был  опубликован  в  новой  редакции  в
"Петербургском альманахе", Петербург - Берлин, 1922, книга первая. Но и эта
редакция  не  была последней.  В  Архиве  А.М.Горького  хранится  экземпляр
отдельного  издания  пьесы  в  издании  И.П.Ладыжникова,  содержащий  очень
существенную авторскую правку и три авторских рукописных дополнения (одно -
к третьему и два - к четвёртому действиям). В этой последней редакции пьеса
была напечатана  одним из нью-йоркских издательств  на английском  языке  в
1924 году под названием "Судья".
     Пьеса   "Старик"  тесно   связана  с  опубликованными   в  1913   году
публицистическими   статьями  М.Горького   "О   карамазовщине"   и  "Еще  о
"карамазовщине".  В предисловии  к указанному  американскому изданию  пьесы
М.Горький писал:  "В пьесе  "Старик"  я старался указать, как  отвратителен
человек, влюблённый в  своё страдание, считающий,  что  оно даёт  ему право
мести за всё то, что ему пришлось перенести. Но если человек убеждён в том,
что страдание даёт ему право считать себя исключительной личностью и мстить
другим  за свои несчастья, - такой человек, по моему мнению, не принадлежит
к  людям, заслуживающим  уважения  других.  Вам это будет понятно, если  вы
представите  себе  человека,  поджигающего  дома  и города  только  по  той
причине, что ему холодно!" (Архив А.М.Горького.)
     Сохранилась следующая авторская характеристика  действующих лиц пьесы:
"М  а  с т а  к о в - лет 40-45; светловолосый,  бородатый,  типичное  лицо
хорошего русского мужика. Неспокойная совесть вызывает у него неуверенность
речи, осторожность движений. Но когда возбуждается - в сцене  со Стариком -
страшен. Однако -  ненадолго. В общем - добрый, мягкий человек. П а в е л -
лет 20-22. Лицо туповатое. Самолюбив, зол, глуп. Двигается тяжело, неловко.
Т  а т  ь я н а - 17-19 лет. Милое, наивное  лицо,  одета просто и красиво.
Избалована, капризна. З  а х  а р о в а - лет 60. Бодрая старуха, к людям -
равнодушна, но любит дом, в котором живёт, хозяйство, этим и объясняется её
забота о людях. С т е п а н ы ч - лет 50. Тупой, равнодушный человек. С о ф
ь  я -  30-35  лет.  Энергична,  насмешлива,  самоуверенна.  Красива. Любит
покровительственно относиться ко всем, как старшая. Х а р и т о н о в - лет
45-50. Живой, подвижный человечек с острой бородкой, с наклонностью к юмору
и клоунаде, эксцентричен, говорит бойко. В общем неудачник и жуликоват. Я к
о  в  -  лет  25.  Слащаво  красив, глуповат.  Одет, как приказчик  модного
магазина, - щёголь дурного тона. К а м е н щ и к - старый человек, о чём-то
задумавшийся, о важном, может  быть  - о цели жизни, о боге. Живёт, как  во
сне. С  т а р и к - лет 60-65.  Одет в  полумонашеское платье,  - и длинный
подрясник.  Лицо  злое,  взгляд   исподлобья.  Движения  гибкие,   змеиные.
Притворяется сутулым, но вдруг - выпрямится и страшен  в ненависти к людям.
Считает себя пострадавшим невинно  и любит заставить  людей страдать, любит
мучить их. В этом - всё наслаждение его  жизни. Мастер, художник страдания.
В минуты возбуждения  отвратителен и страшен, как  всякий  садист. В  конце
пьесы  его поражает неудача мести, он чувствует себя проигравшим  последнюю
игру и боится, как бы  полиция не привлекла  его  к  делу о самоубийстве. В
сцене с Софьей он сначала испугался, но быстро понял, что Софья не страшна,
ибо  неспособна  отнестись  к нему, как  к  вредному  насекомому, не сможет
раздавить. Д  е  в и ц  а  - тупое, животное лицо с  неподвижными  глазами.
Жадна, чувственна,  глупа.  Держится  почти неподвижно  и  мёртвыми глазами
щупает все вещи, всех людей." (Архив А.М.Горького).
     Начиная  с  1923  года,  пьеса  "Старик"  включалась во  все  собрания
сочинений.
     Печатается  по  тексту отдельного издания И.П.Ладыжникова  с правкой и
рукописными дополнениями автора (Архив А.М.Горького).